— А почему она не рассказала вам о происшествии сразу? Как вы думаете?

— Она рассказала, как только я вернулся. А раньше, наверное, не хотела меня волновать.

— Понятно, — протянул Карлсон и посмотрел на Стоуна. Оба даже не пытались скрыть скептицизм. — Значит, это не вы сделали фотографии, док?

— Нет, — сказал я, радуясь, что говорю правду, так как взгляды фэбээровцев не предвещали ничего хорошего.

Наклонившись ко мне, Карлсон спросил:

— А раньше вы их видели?

Я не ответил. Они ждали. Я не спешил, размышляя над вопросом. Ответом было «нет», но… откуда взялись снимки? Почему я не знал об их существовании? Кто сфотографировал Элизабет? Я пытался понять хоть что-нибудь по лицам агентов, однако те оставались непроницаемы.

Смешно, тем не менее бо́льшую часть наших знаний об окружающем мире мы черпаем с телевизионных экранов. Сведения о расследованиях, правах подозреваемого, допросах и перекрестных допросах, протоколах и юридической системе в целом льются на нас из сериалов типа «Закон и порядок». Дайте кому-нибудь в руки пистолет, попросите выстрелить, и он повторит то, что неоднократно видел по телевизору. Скажите человеку, что за ним хвост, и он поймет вас, потому что так выражаются герои его любимых фильмов.

Я поднял глаза и задал классический вопрос:

— Вы меня подозреваете?

— В чем?

— В чем-то. Вы подозреваете, что я совершил какое-то преступление?

— Туманный вопрос, док.

Да и твой ответ не точнее. Мне он, во всяком случае, не понравился. Пришлось вспомнить еще кое-что из кино.

— Я хочу позвонить моему адвокату.