– Ты что, собираешься рассказать об этом Руфусу? Позволишь потерять мне работу здесь?
– Никогда, – ответил Большой И, навалившись всем телом на открытую дверь. – Но я же говорил тебе, милая. Я не отстану, пока не узнаю все.
Он захлопнул дверцу и стукнул кулаком по крыше кабины, призывая водителя двигаться. Я откинулась на спинку сиденья, ощущая, как смутное беспокойство гудит во мне, вызывая зуд по всему телу.
По ту сторону автомобильного стекла виднелся Французский квартал – мрачное пятно, однако не настолько темное, как ряд узких, маленьких домов в моем Седьмом округе.
Вегас был коричневым. Бежевым. Бледно-желтым и светло-голубым. Новый Орлеан носил цвета времени и яркой истории. Облупившаяся красная краска, обнажавшая белые стены. Повсюду зелень: зеленовато-коричневая река, зеленая заводь, зеленый воздух, густой от влажности. Зеленые растения, кусты и плакучие ивы.
Я споткнулась на короткой дорожке, ведущей к входной двери моего дома. На крыльце было темно, поэтому потребовалось три или четыре попытки, чтобы вставить ключ в замок.
Светильники, сделанные Джоной из бутылок виски, уже давно перегорели.
Внутри своего крошечного жилища я завалилась на диван, роняя на пол сумку и гитару. А потом откинула голову на подушки и закрыла глаза.
Проснувшись, я тяжело вздохнула, потому что лежала на своем диване, а не на диване Джоны.
Ни уродливого зелено-оранжевого пледа на плечах, ни стеклянных пресс-папье на кофейном столике. Часы на стене показывали, что я находилась в отключке двадцать минут. Отрезвляющие двадцать минут. А может быть, это слова Джоны эхом отдавались у меня в ушах.
Больше всего я боялась впустить в себя эту боль. Или, вернее, она уже была во мне. Жила внутри. И чтобы она не разорвала меня на мелкие кусочки, мне следовало затолкать ее как можно глубже, утопить.
Я пошла на кухню, чтобы выпить стаканчик перед сном. Из-за необычной планировки мой дом назывался «дом-ружье». В былые времена можно было прицелиться из ружья от входной двери и выстрелить прямо в заднюю. Комнаты в здании располагались в ряд: гостиная, кухня, спальня и ванная комната. Прямая линия к заднему крыльцу. Простой маршрут, сложно заблудиться. Немаловажно для жилища, в котором хозяин круглосуточно подшофе.
Я открыла кухонный шкафчик, в котором хранилось больше бутылок, чем еды. Моим ночным коктейлем была водка со льдом и небольшим количеством воды. Я отнесла стакан в свою спальню.
Как и всю квартиру, спальню я обставила подержанной мебелью. Предметами, которые купила на блошиных рынках, когда только сбежала из Вегаса в Новый Орлеан. В них сквозило очарование потертого шика, о котором словно кричали товары из отдела «Дом и сад», но моя мебель выглядела скорее потертой, чем шикарной.
Мне нужен был диван, чтобы сидеть на нем, а иногда спать, если не удавалось добраться до спальни, и поэтому я купила диван. Оранжевый. Мне нужно было кресло, поэтому я купила кресло. Голубое. На деревянном полу лежал разноцветный ковер. Черт возьми, даже фасад моего дома был выкрашен в морской зеленый цвет с небесно-голубой отделкой и темно-бордовой дверью. Цвета повсюду, как и во всем остальном городе. За исключением одного места.
Я прошаркала в спальню и включила маленькую лампу на ночном столике. На белом покрывале, прямо посреди кровати, стояла Стеклянная Вселенная, которую сделал для меня Джона. Темный шар из мерцающих черно-синих и светящихся звезд. Поглощающая меня черная дыра в центре белой вселенной. Она упивалась бледно-желтым светом лампы. Планета в центре мерцала красным и зеленым.
– Сегодня была хорошая ночь, – проговорила я, сбрасывая туфли. Едва не потеряла равновесие, но быстро нашла его вновь, лишь пролив немного водки на запястье. – Четыреста баксов с чаевыми. Полный зал народу. Ты должен был это видеть.
В ванной я поставила коктейль на раковину и воспользовалась туалетом, затем вымыла руки. Отражение в стекле представляло собой жуткое месиво из размазанной туши, спутанных волос и бледной кожи.