Поли стоял на страже у запертых дверей галереи. Несколько часов назад он прогнал последних посетителей.

– Как дела, Ти? – спросил он, набирая код на клавиатуре. Красный свет сменился зеленым.

– Не жалуюсь, – ответил я, – спасибо, приятель.

Поли сморщил смуглое лицо со светлыми усами в слабой грустной улыбке и, толкнув дверь, придержал ее для меня.

– Желаю хорошо провести вечер.

Я кивнул и шагнул в галерею.

После похорон я добросовестно посещал это место каждый вечер. Потом каждый второй. А в последнее время придерживался графика три-четыре раза в неделю. Когда у меня был дерьмовый день или когда слишком сильно скучал по брату, я приходил сюда.

Отдельные стеклянные изделия Джоны давно исчезли, распроданные и живущие теперь в сотнях разных домов. Длинную часть изогнутой в виде буквы «г» галереи сейчас занимали скульптуры какого-то местного художника, пользующегося огромной популярностью. Я не удостоил их даже взглядом. Направляясь к короткой части помещения, я завернул за угол. Здесь в качестве постоянной экспозиции инсталляция Джоны поднималась, как приливная волна, на дальней стене. Солнце, всегда яркое и светлое, обрушивалось на водную гладь, а морская живность, казалось, была готова в любой момент двинуться с места.

Я занял свое обычное место на скамейке напротив и прислонился спиной к стене. Скрестив руки на груди, погрузился в работу Джоны. Идеальная работа. Безупречная. Таким перед моим мысленным взором представал и Джона: идеальный старший брат, который не мог сделать ничего плохого своему младшему. А тот, в свою очередь, боготворил землю, по которой он ходил.

Я крепко зажмурился напротив этого совершенства. Уверен, будь здесь Джона, он бы сказал мне, что это не моя вина. Он бы сказал, что Кейси – взрослая женщина, которая сама может принимать решения.

Иногда я ему верил. Иногда галерея становилась моим убежищем, стеклянным собором, где я обретал покой. Та же безмятежность, которую Кейси обнаружила в стеклянных пресс-папье Джоны.

Иногда.

Сегодня ночью покоя не находил. Потому что дал брату обещание и не сдержал его.

Я заставил себя открыть глаза и посмотреть на шедевр Джоны.

Яркие цвета потускнели под моим неподвижным взглядом. Синева моря спускалась с потолка и заливала пол. Я чувствовал запах соли, холодную воду на своей коже и жжение в глазах, будто слезы. Бесконечный океан слез.