– Такой, которой не найдешь в интернете.
– Пикантные подробности?
– Если они важны для дела.
Из трубки раздалось сопение.
– Я еще кофе не пил.
Гурни молчал: он знал, что будет дальше.
– Значит, так, – прохрипел Хардвик, – ты сейчас едешь в “Абеляр”, привозишь мне большой суматранский, а я, так уж и быть, попробую вспомнить тебе важных подробностей.
– А такие есть?
– Кто ж знает? Не вспомню, так выдумаю. Ясен пень, что одному важно, то другому чушь собачья. Мне без молока и три сахара.
Через сорок минут, захватив два больших кофе, Гурни свернул с извилистой грунтовой дороги, ведущей от магазина “Абеляр” в деревне Диллвид на еще более извилистую грунтовую дорогу, даже скорее заброшенную тропу для скота, в конце которой Джек Хардвик снимал маленький фермерский домишко. Гурни припарковался рядом с характерной машиной Хардвика – частично отреставрированным красным “понтиаком-джи-ти-о” 1970 года.
Редкий, то и дело начинавшийся снег сменился колючей моросью. Как только Гурни ступил на скрипучее крыльцо, сжимая в каждой руке по стакану кофе, дверь распахнулась и на пороге появился Хардвик в футболке и обрезанных тренировочных штанах, со взъерошенными седыми волосами. С тех пор как Гурни ранили, они виделись только однажды, на допросе в полиции штата. Но уже в первой реплике был весь Хардвик:
– А с какого перепоя ты знаешь крошку Кимми?
Гурни протянул ему кофе.
– Нас познакомила ее мать. Тебе такой?
Хардвик взял стакан, открыл отверстие на крышке и отхлебнул.
– А мама тоже горячая штучка?
– Бога ради, Джек…
– Это значит да или нет? – Хардвик посторонился и дал Гурни войти.
Входная дверь вела в большую комнату. Гурни ожидал увидеть гостиную, но комната вообще никак не была обставлена. Пара кожаных кресел да стопка книг на голом сосновом полу, казалось, были не отсюда и их скоро должны были вывезти.
Хардвик посмотрел на Гурни.