Буду расценивать это, как награду за удачную серию мощнейших Комет х 3, которые мне помогает выдавать артефактное снаряжение.
— А вы, барон, не хотите отметиться? — поддел я наставника, припомнив ему выданный мной титул, на который ему до сих пор наплевать.
Нет, титулом-то он пользуется, но вот хозяйством своим совершенно не желает распоряжаться.
Я терпеливо за этим делом наблюдал, наверное, месяца два. Потом пробовал подпинывать Шабалина, но нет. Далеко не все личности готовы надеть на себя лямку барона. Вот и Шабалин оказался к этому делу совсем не расположен. Как хозяин он безнадёжен. Пришлось мне нанять управляющего, с хорошими рекомендациями, и посадить его на процент от прибыли баронского имения. Как-никак Шабалин у меня в ближних соседях, а зачем мне нищета под боком.
В том, что я не прогадал, довелось убедиться через год, когда я этого управляющего вызвал к себе на проверку вместе со всеми его книгами. Когда он увидел и осознал, что их будет просматривать
Короче, порядок в отдельно взятом баронстве пришлось таки наводить мне. Заодно и качественный полевой шпат мне там начали добывать. Отличный наполнитель для керамики, которая идёт на недорогие накопители Силы из сапфирового стекла и опять же он в металлургии постоянно востребован.
— Укажи цель или ориентир, — вертел головой Шабалин всё то время, пока я размышлял о его баронстве.
Ну, так-то, да. Человек он не военный. Одно слово — теоретик.
— Большой белый шатёр в дальнем правом углу, — дал я ему вполне заметный ориентир и сделал полшага назад, чтобы не мешать наставнику работать.
Чересчур громоздкий я в Сбруе, зато ощущения превосходства — непередаваемые.
Первый раз наставник врезал хорошо, жаль, что мимо.
Метров на двести промазал. Впрочем, это не удивительно. Разброс с такой большой дистанции, а мы висим километрах в семи от лагеря, дело обычное. Хорошо ещё, что под утро ветра практически нет и наш дирижабль если и качается, то совсем слегка. Я это дело отрабатываю с помощью ног, а наставник о таком фокусе понятия не имеет. Нет у него моей практики полётов. Это нечто приобретаемое, такое же, как походка моряков враскачку.
Короче, белый шатёр наш барон накрыл лишь с четвёртого раза, и то, попав всего лишь рядом с ним, чего вполне хватило, чтобы это сооружение рухнуло, погребя под собой всех тех, кто там находился.
Следующие пятнадцать минут ушли на рутину. Мы давили отдельно взятые огневые точки. Задача непростая и нервная. Секстеты разбились на индивидуальную работу. Попасть с большой дистанции по пулемётному гнезду — дело архисложное. Но вроде все справились.
— Салават, теперь твоя очередь, — повернулся я к предводителю степняков, который смотрел в бинокль на тот Ад, который развергся во вражеском лагере.
— Батыры, алга! — хищно выкрикнул он в рацию, выделенную ему для общения с его войсками.
Так-то я им ещё рации выдал и сейчас некоторые из них наверняка включены на громкую связь.
В рассветной мгле было видно, как тёмная масса из пятнадцати с лишним тысяч конников дрогнула волной и пошла вперёд, заметно ускоряясь чуть ли не каждую секунду.
Через разваленные стены укреплений степняки зашли, как горячий нож в масло.
Рассвет начался тогда, когда с армией персов всё было покончено.