Юлия!
Секретарша её впустила. Но обратно посетительница не вышла.
Дима простонал и схватился за голову.
– Да, Дима, да.
Он попросил Юлию принести ему кофе, а когда та вошла и огляделась удивлённо в поисках бухгалтерши Люды, которая физически не могла выйти незамеченной мимо неё, Дима развёл руками, закатил глаза и показал на туалет.
– Она там.
– Там? – удивилась Юлия.
– Дурно стало. Беременна, может. Бога ради, помогите ей и избавьте меня от этого, – Дима указал в сторону туалетной комнаты.
Юля кивнула и бросилась в указанном направлении. Немыслимо! Кого только не берут на работу! Блевать в личном туалете руководителя. Да будь Юлия хоть трижды беременной, она бы себе такого никогда не позволила.
Это была последняя её мысль перед тем, как начальник накинул ей на шею удавку.
Семь. Как в том триллере.
Ещё один галстук из коллекции был безнадёжно испорчен. Гардероб уменьшался просто на глазах. Этак ничего не останется. Он же не может убивать всех подряд, он в конце концов, не какой-то идейный нищеброд, как Раскольников. Ушаков убивает по мере необходимости. Стоп, истерика. Всё. Больше это не повторится.
Но судьба сегодня решила ему не давать пауз. Едва Дима вышел из туалета, пригладив волосы, как дверь беспрепятственно распахнулась и вошла Катя.
Чёрт! Запереть дверь кабинета он и не подумал в горячке. Приёмная пуста. Ясно, пуста, секретарша-то у начальства, мёртвая. И бухгалтерша в гардеробной. В мужских галстуках. Тут главное – сдержать истерический смех. Это было бы неуместно. Чтобы приручить алиби, нужно было совсем другое лицо. Устало-занятое, строго-руководительное или приболевше-жалкое, Дима всё никак не мог решить, пришлось застыть спиной к двери и лицом к туалету, где она его и застала. Но сначала мееедленно повернуть ключ. На случай, если реально беременную жену затошнит в его кабинете.
Дима обернулся. Лицо так и не успело приобрести нужное выражение. Оно было испуганным, лицом уличенного на месте преступника. Да и у самой Кати мина была нехарактерной. Жена вошла не со слезливой претензией. Она вошла решительно и энергично, с легкой ироничной улыбкой.
– Доброе утро, дорогой. Не помешала?
Дима застыл.
– Милая. Тут такое дело.
Он впервые её так назвал, «милая». Это должно её укротить. Но нет. Катя больше не была кроткой женой.
– Не стоит, милый, – ответила она в тон ему всё с той же новой ироничной улыбкой. – Мне плевать, где ты был ночью. С Леной, с Юлей или с Викой. Хотя нет, последняя шлюшка, как мне сказали, сбежала от тебя с Савельевым. Вот умора. Ну, да это неважно. Я пришла предложить сделку.