И повсюду капельками ртути скользили серебристые призраки. Я видел в их гладких оболочках отражения аварийных огней шлюпки — как брызги крови, нарушающие их совершенство.
— Десять секунд, — напомнил Тилл. — Держитесь.
Внезапно серебристые канаты, толстые, как стволы деревьев, окружили нас со всех сторон и загородили небо.
И нас снова швырнуло в хаос.
Я услышал скрежет сминаемого металла, визг воздушной струи. Корпус лопнул, как яичная скорлупа. Остатки нашего воздуха разлетелись ледяным туманом, и теперь я слышал только собственное дыхание.
Корпус, разрушаясь, отчасти погасил нашу инерцию.
Но потом основание шлюпки во что-то врезалось, и врезалось крепко.
Спинку кресла вырвало у меня из рук. Я взлетел вверх и ощутил резкую боль в левом предплечье. У меня невольно вырвался крик.
Страховочный тросик натянулся. По руке опять волной прокатилась боль. Сверху я видел остальных, окруживших обломки кресла старпома.
Я задрал голову. Мы, как стрела, воткнулись в наружные слои корабля призраков. Повсюду виднелись дуги светящихся нитей, словно нас подхватила громадная сеть.
Джеру поймала меня и стянула вниз. Она задела больную руку, так что я поморщился. Но комиссар на меня не смотрела, она снова занялась Тиллом. Тот лежал под упавшим креслом.
Паэль доставал из чехла на шее шприц с обезболивающим.
Джеру отбросила его руку.
— Только аптечку пострадавшего, — прошипела она. — Ни в коем случае не свою.
— Почему? — обиженно спросил Паэль.
На этот вопрос мог ответить я.
— Потому что ваша, возможно, через минуту понадобится вам самому.
Джеру воткнула шприц в руку Тилла.
Паэль сквозь маску таращился на меня круглыми испуганными глазами.
— У тебя рука сломана.