– Ща мы, воевода, проценицимицирование сделаем… – заверил Голицу Зиновий, открывая медную баклажку.

«Басурманское зелье» – это метцтитланский спиртль, применяемый для убийства неких мелких тварей, проникающих в открытые раны. Если свежую рану, как следует, полить зельем, а затем повязать чистую тряпку, можно избежать нагноения и, тем самым, спасти конечность. Говорят, что много кому уже помогло миновать горячки и смерти.

Получив перевязку, Голица благодарно кивнул десятнику Зиновию, а затем, при его помощи, вновь облачился в латную броню.

«Не помог мне фряжский латный доспех…» – посетовал он мысленно.

Тут бронебойная стрела неудачно попала в сочленение между пластинами, не встретив какого-либо сопротивления. Просто не повезло.

Обернувшись, он увидел усеянное трупами людей и лошадей поле. Видывал он такое и раньше, но, обычно, врагов и друзей на поле было, примерно, половина на половину, а тут, в основном, лежат османы и татары. Это было так неожиданно и приятно. Очень приятно.

Но если примерно прикинуть, осман и татар было раз в пять больше. Можно было гордиться, что побили так много…

– Переговорщики идут! – воскликнул кто-то.

– У нас с басурманами разговор короткий… – озлобленно процедил десятник Зиновий.

– Нет, в этот раз надо поговорить, – покачал головой Голица. – Может, сдаваться идут?

Зиновий недоуменно уставился на него.

– Ха-ха-ха-ха! – рассмеялся Голица.

– Хы-хы-хы! – засмеялся десятник, обнажив желтоватые зубы.

– Ладно, пойду я, – решил Голица. – Воевод ко мне, будем с басурманами разговоры разговаривать…

Примерно, за прошедшие часы, они убили не меньше десяти тысяч. Из-за малого числа броней на противнике, из-за отличной выучки солдат, из-за новой тактики, которую ещё никто не понял…

Видно, что некоторые вороги выжили – ползают в пыли среди трупов. Но сегодня они уже не противники.

На относительно свободном от тел участке, переговорщики татар и османов встали, ожидая прибытия русских переговорщиков.

– Меня зовут Хаином Ахмедом-пашой, – представился османский полководец.

Примечательно, что говорил он, а не крымский хан, молча стоящий в отдалении. Ясно, кто тут, на самом деле, всем заправляет.

– Воевода Михаил Булгаков, – представился Голица, потерев подбородок правой латной перчаткой. – Можно звать меня Голицей.