Узнав от миссис Бюшам, что Венди нет дома, я отправилась на поиски, но долго искать не пришлось. Венди нашлась на качелях на детской площадке. Она опять разгуливала без одежды и раскачивалась с такой силой, что даже через улицу было слышно, как скрипят цепи. Когда я подбежала, Бобби-инструктор кричал:
— Прекрати, ты же свалишься!
Но Венди улыбалась и не слушала Бобби, а увидев меня, заверещала:
— Фалли О-Малли, фмотри — я! Венди птичка!
— Вот дебилка! — махнул рукой Бобби и отошел.
Что с ним такое? Не в обычаях Бобби обзываться обидными словами. Может, он чем-то расстроен? Эта летняя жара кого угодно доконает. Мне захотелось кинуться за ним, сказать, что Венди вовсе не дебилка, просто она радуется, ведь Риз всю жизнь не давал ей проходу, а теперь его упекут за решетку — как только мистер Дэйв допросит его с пристрастием. Но ничего такого говорить я не стала, потому что Бобби не местный, через месяц площадка закроется и он уедет в колледж до следующего лета. Так что, в общем, все это — не забота Бобби. Это забота Влит-стрит.
— Венди Бюшам, хватит качаться, у меня для тебя огроменная конфетина! — крикнула я.
Венди тут же засуетилась. Конфеты она обожает даже больше, чем сливочное масло или подобранные с земли, надкусанные хот-доги. Венди
— Самая счастливая девочка в мире, разве нет? — сказала моя сестра, в тоне ее я услышала печаль и восторг.
— В итоге все закончится просто прекрасно, Трубач, вот увидишь, — пообещала я.
Наконец качели остановились, я вручила Венди заранее припасенный батончик «Мушкетеров», а потом стояла и смотрела, как она сидит голенькая на качелях и наслаждается конфетой.
— О’Мэлли! — выкрикнул кто-то за спиной.
Обернувшись, я увидела, как через площадку к нам топает Мэри Браун. Невероятно, но она отощала еще сильнее! В своих потертых черных кедах с белыми носками она напоминала восклицательный знак. Мы с Тру не видели ее с Четвертого июля, так что я обрадовалась, чуть не бросилась обниматься, да вовремя опомнилась, потому что обниматься с костлявой Мэри Браун — то еще удовольствие. Единственная, кто может справиться, — это Тру, да и то потому лишь, что она умеет бороться по-ирландски.
— Чем занималась? — спросила я, унюхав не привычный запах лежалых картофельных чипсов, а аромат посильнее.
— Помогала папе кормить животных. Один из тех засратых фламинго клюнул его в руку, — сплюнула Мэри Браун. — Ненавижу этих засратых птиц, черт их забодай совсем. С виду такие милашки, а поближе узнаешь, так поймешь, что характер у этих фламинго прескверный. Не лучше, чем у кое-кого в здешних краях. — Она пристально смотрела, как Бобби крутит скакалку для какой-то мелкоты, весело прыгавшей в сторонке. Мэри Браун недолюбливала Бобби.
Я посмотрела на Венди, которая целиком засунула в рот здоровенный батончик, и поняла: пусть она и монголоид, но грудки у нее уже растут вовсю. И внизу появились волосики… Так это было странно. Тело Венди росло само по себе, без нее.
Отыскав взглядом Арти Бюшама, игравшего в тетербол на другой стороне площадки, я крикнула:
— Артииии!..
Конечно, он меня не услышал — все из-за уха, по которому тогда двинул Риз, — но потом случайно посмотрел в нашу сторону и сразу примчался.
— Пора домой, к ма. — Помогая сестре слезть с качелей, Арти оглянулся на Тру и заулыбался. По-прежнему приударял за ней.