Привязав веревку к его локтям, они вознесли его ввысь. Это была очень старая пытка – примитивная и не требующая больших затрат энергии со стороны палачей. Когда Насмешника доставили в темницу, его вес превосходил норму на пятьдесят фунтов. Сила тяжести выворачивала плечевые кости из суставов.

Когда, покричав немного, он терял сознание, кто-то приводил его в чувство только для того, чтобы вздернуть снова.

В то время ночных шепотов не было, а была всего лишь боль и бесконечные попытки сломить его волю.

Почему?

Для чьей пользы?

Интересно, какова программа на сегодня? Пять-десять дней на крюке? Или они для разнообразия сразу перейдут к делу?

Ясно одно. Некоторое время кормить его не будут. Кормили его только в целях выздоровления.

В периоды кормления меню ограничивалось тыквенной похлебкой. Две миски в день.

Правда, одну неделю ему давали капустный суп. Но даже и столь крошечного разнообразия оказалось достаточно, чтобы укрепить его дух. После этого вернулась тыква. Итак, тыквенная бурда или ничего.

Остатки последней еды вылились на пол. Рот наполнился желчью, и он сплюнул.

– Придет день, – обещал он шепотом, – и закон мирового равновесия проявит себя. Маятник качнется в другую сторону. Наступит полная перемена судеб. Мы поменяемся местами.

Мучители начали его вращать. Быстрее и быстрее. Они вращали до тех пор, пока у него не помутилось в голове. Затем, подтянув Насмешника к потолку, палачи опустили его вниз серией коротких толчков. Насмешника снова потянуло на рвоту, но желудок был уже пуст.

Один из мучителей вытер ему рот.

«Это что-то новенькое, – подумал он. – Радикальное изменение».

Надо быть внимательным.

Человек в маске двинулся к нему.

Он посмотрел в глаза узника, приподняв ему веки, как это делают врачи. В прорезях маски, из которых были вынуты драгоценные камни, Насмешник увидел глаза почти такие же темные, как и у него самого. Впрочем, стоп. Эта была не та маска, которая здесь появлялась ранее. На этой вместо черного орнамента на золотом фоне был золотой орнамент на черном поле. Другой человек? Вряд ли. Ощущения узника оставались прежними.

В этих глазах не было и тени милосердия, В них вообще отсутствовали какие-либо эмоции. Это были утомленные глаза крестьянина после трудного дня в разгар сельской страды.

Но, с другой стороны, эта маска… Изменения были незначительными, однако… Он начал копаться в памяти. Маска, черная мантия, руки, навеки скрытые в кованых металлических перчатках тончайшей работы, – все это было ему знакомо…

Тервола. Шинсан. Он знал их очень хорошо и теперь был уверен, что перед ним не настоящий тервола.