193

Голощекин Филипп Исаевич (настоящие имя и отчество — Шая Исаакович; 1876–1941), революционер. Родился в г. Невель Витебской губернии в семье подрядчика. Окончил четыре класса, затем зубоврачебную школу, получил профессию зубного техника. В 1903 г. вступил в партию большевиков. Участвовал в террористических акциях. В 1909 г. эмигрировал в Париж, познакомился с В. И. Лениным. По возвращении в Россию в декабре 1909 г. арестован и сослан в Нарымский край, откуда в следующем году совершает побег. Вел подрывную работу на Урале — в Екатеринбурге и Перми. В 1912 г. был избран членом ЦК РСДРП. После очередного ареста сослан в Тобольскую губернию, откуда совершил побег. На Урале в марте 1913 г. был снова арестован и выслан в Туруханский край, где вместе с Я. М. Свердловым и другими большевиками пробыл до февральской революции. Чрезвычайно сблизился со Свердловым и был с ним на «ты». Приезжая в Москву, жил на кремлевской квартире Свердлова. После победы февральской революции из Нарыма приезжает в Петроград и до мая 1917 г. работает в ЦК. В конце мая выезжает на Урал как представитель ЦК партии. Избирается членом и секретарем Пермского комитета РСДРП (б), затем членпом и секретарем областного комитета. Участвует в работе VI съезда РСДРП (б). Был членом Пермского, затем Екатеринбургского Советов, членом исполкома Уральского областного Совета. Участвовал в организации Красной гвардии, на протяжении ряда месяцев стоял во главе ее областного руководства. По приезде в ноябре 1917 г. в Екатеринбург вместе с другими добивается ликвидации созданного здесь из представителей ряда социалистических партий и беспартийных Объединенного революционного комитета народной власти. В марте 1918 г. встречался с Лениным. Речь в основном шла о Царской Семье, находившейся в тобольской ссылке. Уральские большевики хотели завладеть Романовыми, убить их или перевезти в Екатеринбург. Дело осложнялось тем, что Тобольск и его власть были в административном ведении Омска, западносибирского руководства. После встречи с Лениным и Свердловым и возвращения в Екатеринбург ему как члену президиума облисполкома было поручено руководство всей партийной работой на Урале. Он, комиссар юстиции, непосредственно контролирует сформированный им облчека. С февраля 1918 г. — военный комиссар Уральского облвоенкомата, с мая — военный комиссар Уральского военного округа. Наряду с П. Л. Войковым и Б. В. Дидковским член «тройки» по делам Царской Семьи. К ним активно подключается А. Г. Белобородов. Они добиваются перевода Царской Семьи на Урал и заключения их под стражу в доме Ипатьева. В мае 1918 г. выезжал в Москву по вопросу о Царской Семье. В июле 1918 г. через Голощекина, вновь побывавшего в Москве, реализуется приказ Ленина и Свердлова о расстреле Романовых. До конца 1918 г. являлся главным политическим комиссаром 3-й армии Восточного фронта. Весной и летом 1919 г. — член РВС Туркестанской армии. С октября 1919 г. по май 1920 г. — член Комиссии ВЦИК и СНК РСФСР по делам Туркестана. С августа 1920 г. — уполномоченный ВЦИК и СНК по продовольствию в Костромской губернии. На протяжении нескольких месяцев 1921–1922 гг. — секретарь Уральского бюро ЦК РКП (б), затем председатель Самарского губисполкома и Самарского губкома РКП (б). С октября 1924 г. по лето 1933 г. — секретарь ЦК партии Казахстана. Многие годы был членом коллегии ЧК, ГПУ, НКВД. Летом 1933 г. из Казахстана отозван, некоторое время работал в Наркомате Рабоче-Крестьянской инспекции, а осенью был назначен главным арбитром при СНК СССР. В середине октября 1939 г. по указанию Л. П. Берии арестован, осенью 1941 г. вместе с группой особо важных заключенных, числящихся за внутренней тюрьмой НКВД, вывезен в Куйбышевскую область, где 28 октября 1941 г. расстрелян близ п. Барбыш.

194

Белобородов Александр Георгиевич (1891–1938), родился в п. Александровский завод Пермской губернии. Сын рабочего. Окончил церковно-приходскую школу. Рабочий Надеждинского завода. Член РСДРП (б) с 1907 г. С шестнадцати лет участвовал в революционной работе и после ареста в 1908 г. четыре года провел в Пермской губернской тюрьме. Освободившись, продолжил революционно-боевую деятельность. Снова был арестован и отбывал ссылку в Белебее и Тюмени в 1914–1916 гг. С апреля 1917 г. — член Уральского областного Комитета. По рекомендации Свердлова был направлен в Екатеринбург, где в марте 1918 г. был выбран председателем исполкома Уральского облсовета. Включился в подготовку перевозки и уничтожения Царской Семьи. Участвовал в переговорах по этому поводу с центром. После сдачи Екатеринбурга в июле 1918 г. эвакуировался в Пермь, а затем в Вятку, где возглавил военно-революционный комитет. В 1919 г. — председатель Вятского ревкома, уполномоченный Совета рабочей и крестьянской обороны в подавлении Вёшинского восстания донских казаков. В 1920–1921 гг. — член ЦК РКП (б), на военно-политической работе в Реввоенсовете республики и на юге страны. В 1921–1927 гг. — заместитель наркома, с 1923 г. — нарком НКВД. С этой должности был снят и исключен из партии вместе с Сафаровым и Сосновским в связи с принадлежностью к троцкистской оппозиции. В 1929 г. написал «покаянное письмо», в котором признал свои ошибки. В 1930 г. восстановлен в партии и направлен в Ростов-на-Дону в качестве уполномоченного Комитета заготовок при СНК РСФСР по Азово-Черноморскому краю. Но в августе 1936 г. вновь арестован за связь с троцкистами. В мае 1937 г. направил заявление на имя И. В. Сталина, в котором сдал всех хорошо знакомых ему лиц, разделявших взгляды троцкистов. Содержался в Лубянской тюрьме. 10 февраля 1938 г. расстрелян на полигоне «Коммунарка» по приговору выездной сессии ВКВС. В 1958 г. реабилитирован, в 1962 г. восстановлен в партии.

195

Дом, в котором находились Августейшие узники в Екатеринбурге, принадлежал Николаю Николаевичу Ипатьеву. «Дом Ипатьева имел неполных два этажа; его левый фас, выходящий в Вознесенский переулок, задний фас, обращенный к садику, и часть правого фаса, выходившего на передний двор, были расположены по нисходившему склону возвышенности, почему нижний этаж дома начинался от левого угла домика низким полукруглым оконцем и, постепенно увеличиваясь по высоте, огибал левый фас дома, задний и часть правого фаса. Поэтому передний фас имел один этаж с большими окнами, высоко отстоящими от земли. Под ним отдушины-окна подвала. Парадное крыльцо дома, выходившее на Вознесенскую площадь, имело лишь три-пять наружных ступенек и ступенек восемь уже за входной дверью внутри вестибюля и приводило прямо во второй этаж дома, где была помещена Царская Семья. Парадное крыльцо нижнего этажа выходило в Вознесенский переулок из сеней, в которые открывалась справа дверь комнаты, где произошел расстрел. В правом фасе дома на передний двор выходили две рядом расположенные двери черных ходов из верхнего и нижнего этажей. […] К заднему фасу дома для верхнего этажа примыкала небольшая терраса-балкон на деревянных столбах; с нее лесенка спускалась в садик — место прогулок заключенных. За передним двором располагался задний двор с каретником, сараями и службами, а с левой стороны забором он отделялся от садика. От стены дома, отгораживая садик, по Вознесенскому переулку и позади садика шел высокий, 2-саженный дощатый забор. В общем, все владение Ипатьева представляло собой маленькую усадьбу, очень маленькую, в центре густонаселенного окраинного квартала города Екатеринбурга» (Марков С. В. Покинутая Царская Семья. М., 2001. С. 616–617). «Сам дом, по свидетельствам последнего его владельца, был построен в 1870-х гг. До Н. Н. Ипатьева у него было еще два владельца. Первый из них — статский советник Иван Иванович Редикорцев. В справочнике, изданном в Екатеринбурге в 1889 г., он значится владельцем усадьбы („каменный двухэтажный дом, службы и баня“) по адресу: „Вознесенский проспект, 49—9“. Следующим владельцем был купец И. Г. Шаравьев. […] Сам дом был необычен даже для состоятельного Екатеринбурга. По свидетельству очевидцев, он „был в полном порядке, с ванной, горячей водой и электрическим освещением“. Николай Николаевич, по словам Р. Вильтона, был крупным коммерсантом; за дом он выложил 6000 рублей. …На месте Ипатьевского дома стояла когда-то „деревянная Вознесенская церковь, которую разобрали, когда на вершине горки поставили каменный собор. Но на месте алтаря старой церкви, чтобы не попиралась святыня, по существовавшему благочестивому обычаю была возведена деревянная часовня“. Действительно, вплоть до 1919 г. на многих снимках Ипатьевского дома, сделанных со стороны Вознесенского проспекта, перед ним хорошо видна небольшая часовня („часовня Спасителя“). Следует подчеркнуть, что комната, в которой совершилось убиение Святых Царственных Мучеников и верных Их слуг, находилась как раз напротив „часовни Спасителя“, устроенной на месте алтаря храма Божия» (Там же. С. 619–620). «…По всей видимости, в 1908 или 1909 году дом у Шаравьева снимала или купила родственница Ипатьева или его жены, Евгения Федоровна Поппель, а Ипатьев до 1918 года мог в нем только иногда проживать… в сознании горожан особняк на Вознесенском проспекте не был Ипатьевским домом: его называли домом Поппель, или, реже, домом Шаравьева. Между тем, когда Царская Семья была доставлена в Екатеринбург, ей с самого начала объявили, что ее привезли в дом Ипатьева!.. Таким образом, можно с полной уверенностью говорить о том, что особняк на Вознесенском проспекте стал домом Ипатьева исключительно перед самым приездом Царской Семьи в Екатеринбург, что дом этот никогда не был в полном смысле домом Ипатьева, что он использовался им в основном с коммерческой целью… Особняк на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка был выбран революционерами для заключения и убийства Царской Семьи неслучайно… Дому сознательно было присвоено название Ипатьевского, и он сразу был объявлен Домом Особого Назначения (ДОН). Само название — дом Ипатьева — было искусственно создано и внедрено в сознание целых поколений. Тем самым изначально извещалось о предстоящем убийстве Царской Семьи и о том, что это убийство будет носить характер мести Царскому Дому Романовых» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 612, 614, 616). «Дом был куплен Ипатьевым лишь в начале 1918 г. у М. Г. Шаравьева. Сам он поселился на верхнем этаже, а в нижнем располагалась контора местного агентства по черным металлам. […] 27 апреля 1918 г. к Ипатьеву пришел комиссар Желинский и предложил ему очистить дом к 29 апреля. 24 июля, незадолго до эвакуации города красными, было решено вернуть дом хозяину, но Ипатьева в городе не оказалось, и ключи были переданы его родственнице. Дом оставался пустым до прихода белых. Предоставленный было в распоряжение следствия владельцем, занявшим его лишь частично, дом Ипатьева был занят в начале октября ген. Гайдой под свой штаб и личную квартиру. Хотя позже сам Гайда из дома выселился, различные военные учреждения в нем остались и еще в начале 1919 г. над ним развевался бело-зеленый сибирский флаг. Обитатели дома относились беспечно к занимаемым помещениям, громили комнаты, обрывали обои и пр. Лишь в марте дом был окончательно очищен от штабов и арендован Омским правительством у Ипатьева. Намечалось его приобрести в казну» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 567). Летом 1919 г. городом снова овладела Красная армия, которая расположила в нем свой штаб. Затем в 1922 г. дом занимал Ермаков Андрей Георгиевич, командир 6-го полка дорожно-транспортного отдела ГПУ Пермской железной дороги. В 1927 г. в здании был открыт Уральский музей Революции. В экскурсию по музею входило посещение подвала, где было совершено убийство Царской Семьи. Музей расформировали в 1932 г. В последующие годы в этом доме находились Антирелигиозный музей, Совет безбожников, ректорат Урало-Сибирского коммунистического университета, общежитие для эвакуированных, отделение Института культуры, областной партархив. Во время Второй мировой войны в доме хранились экспонаты коллекции Эрмитажа, которые были эвакуированы из Ленинграда. С 1946 по 1971 г. здание занимали различные советские конторы: областной партийный архив, учебный центр, областное управление культуры, управление «Союзпечать». В 1974 г. дому был присвоен статус историко-революционного памятника всероссийского значения. «В 1960-х гг. в Свердловск началось своеобразное паломничество из близких и дальних мест, посмотреть на „царские места“. В немалом количестве стали приезжать и столичные молодые интеллигенты в поисках исторических корней России. Осенью 1977 г., в ночное время, дом был снесен по приказанию властей» (Там же. С. 567).

196

На допросе у следователя Соколова шофер первого автомобиля, на котором перевозили Царскую Семью со станции в дом Ипатьева, сообщил следующее: «Когда мы прибыли на станцию Екатеринбург I, здесь от народа я услышал, что в Екатеринбург привезли Царя. Голощекин сбегал на станцию и велел нам ехать на Екатеринбург II. Все мы опять поехали в автомобилях на Екатеринбург II. Там мы подъехали на машинах к одному месту, где стоял вагон 1 класса, окруженный солдатами. Оттуда вышел Государь Император, Государыня Императрица и одна из дочерей их. Я хорошо помню, что Государь был одет в шинель солдатского сукна, то есть цвета солдатского сукна, как носили в войну офицеры. Я хорошо помню, что погон на ней не было. Помнится также мне, что пуговицы на его шинели были защитные. Фуражка его была офицерского фасона из защитного сукна, с козырьком также защитного цвета и таким же ремешком, но сукном ни козырек, ни ремешок обшиты не были. Государыня была в черном пальто, пуговиц на нем я не заметил. Княжна также была в каком-то темном пальто. Их посадили в мой автомобиль. Еще в мой автомобиль сел какой-то, должно быть, прибывший с ними комиссар. […] Опять мы поехали к тому самому дому, обнесенному забором, про который я уже говорил. Командовал здесь всем делом Голощекин. Когда мы подъехали к дому, Голощекин сказал Государю: „Гражданин Романов, можете войти“. Государь прошел в дом. Таким же порядком Голощекин пропустил в дом Государыню и княжну и сколько-то человек прислуги, среди которых, как мне помнится, была одна женщина. В числе прибывших был один генерал [ген. — майор, князь Василий Александрович Долгоруков]. Голощекин спросил его имя, и, когда тот себя назвал, он объявил ему, что он будет отправлен в тюрьму» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 493–494).

197

Из дневника Николая II: «17 апреля. Вторник. […] Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару» (Дневники Императора Николая II. М., 1990. С. 675). А вот как об этом рассказывает камердинер Государя Т. И. Чемодуров: «Как только Государь, Государыня и Мария Николаевна прибыли в дом, их тотчас же подвергли тщательному грубому обыску, обыск производил некий Б. В. Дидковский и Авдеев — комендант дома, послужившего местом заключения. Один из производивших обыск выхватил ридикюль из рук Государыни и вызвал замечание Государя: „До сих пор я имел дело с честными и порядочными людьми“. На это замечание Дидковский ответил: „Прошу не забывать, что Вы находитесь под следствием и арестом“» (Соколов Н. А. Убийство Царской Семьи. М., 1998. С. 161–162).

198

Пьер Жильяр в своей книге «Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. — Екатеринбург, май 1918 г.» дает такой комментарий: «Совастика — индийский религиозный символ, состоящий из равностороннего креста, линии которого загнуты влево; если они загнуты вправо, по направлению движения солнца, знак называется: свастика». В своих показаниях следователю Соколову Жильяр упоминает следующее: «Я был с [следователем] Сергеевым и мистером Гиббсом в доме Ипатьева. Я видел комнату, где были следы пуль в стене и на полу. Стена и пол были уже выбелены. В доме я нашел „два египетских знака“, которые Ее Величество имела обыкновение ставить часто на Своих вещах, как знак благополучия: порт-бонер. Она их делала вот так… Один из таких знаков я нашел в спальне Ее Величества на обоях около кровати, другой был на косяке у окна какой-то комнаты, где был египетский знак и дата, написанные карандашом: „17/30 апреля“, день приезда Их Величеств в Екатеринбург» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 235). А вот как он описывает этот эпизод в своих воспоминаниях: «Через день после моего прибытия в Екатеринбург я первый раз попал в дом Ипатьева. Я обошел все комнаты верхнего этажа, бывшие местом заключения Царской Семьи. […] Затем я заметил на стене у окна в комнате, где помещались Их Величества, любимый знак Императрицы — sauvastika, который она повсюду ставила для счастья. Она нарисовала этот знак карандашом и пометила внизу: 17/30 апреля — день их заключения в дом Ипатьева. Тот же самый знак, но без даты, был нарисован также на обоях на стене, на высоте кровати, на которой спал Алексей Николаевич» (Жильяр П. Трагическая судьба Николая II и Царской Семьи / Петергоф, сентябрь 1905 г. — Екатеринбург, май 1918 г. М., 1992. С. 158–159). «Следует подчеркнуть, что именно Н. А. Соколов первым из следователей обратил внимание на „знак“. Во французском издании своей книги он, в частности, пишет: „В протоколе Наметкина речь не идет о знаке, нарисованном на оконном проеме, обращенном в сторону Вознесенского проспекта, на восток. Было трудно его обнаружить, учитывая то, что рисунок был сделан тонкими линиями (lа finesse du dessin). Первым его заметил Жильяр во время посещения дома со следователем Сергеевым. Он сохранился вплоть до того времени, когда я занялся этим делом. Я запечатлел его на фотографии № 21. (Для консервации этого знака я его покрыл стеклом и запечатал своей печатью. Именно таким этот знак представлен на фотографии в книге Жильяра.)“» (Фомин С. В. Скорбный Ангел. М., 2005. С. 728–729). «Один из первых таких „знаков“ был поставлен Императрицей вслед за подписью „А“ на маркированной Ей Рождественской открытке, отправленной 5 декабря 1917 г. из Тобольска подруге Ю. А. Ден» (Там же. С. 716). «Что же касается пристрастия Ее Величества к свастике, — писала ближайшая подруга Государыни Ю. А. Ден, — то в глазах Ее Величества она представляла собой не амулет, а некий символ. По Ее словам, древние считали свастику источником движения, эмблемой божественного начала» (Ден Ю. Подлинная Царица. Воспоминания близкой подруги Императрицы Александры Федоровны. СПб., 1999. С. 56).

199

Акт передачи Царской Семьи комиссаром Яковлевым в руки уральских большевиков был закреплен документом, содержание которого позже было многократно опубликовано.

200

Дидковский Борис Владимирович (1883–1937), революционер, геолог, педагог, ректор Уральского государственного университета. Родился в Житомире в семье офицера. Учился в Киевском кадетском корпусе, в 1900–1904 г. был студентом Электротехнического института и вольнослушателем физико-математического факультета Петербургского университета. В 1913 г. закончил Женевский университет в качестве бакалавра математических и геологических наук. В 1913–1917 гг., вернувшись в Россию, занимался геологическими исследованиями Северного Урала, получив место главного геолога Николае-Павдинского горного округа. Провел топографическую и геологическую съемку округа, поиск и разведку месторождений платины, золота, угля, железа и т. д. До 1907 г. был вместе с социал-демократами, но в 1907 г. ушел к анархистам. В марте 1917 г. вступил в РСДРП (б), был председателем продовольственной управы в Верхотурье, руководил вооруженными отрядами, участвовал в Петроградском съезде депутатов, где готовил правительственное постановление о национализации уральской промышленности. Вернувшись, с октября 1918 г. руководил обороной Кытлымо-Павдинского района. В 1920–1923 гг. служил управляющим районного рудного управления Екатеринбурга, с августа 1920 г. — председатель Горного совета ВСНХ на Урале, был в составе организационного комитета Уральского государственного университета, преподаватель высшей математики и проректор по административно-хозяйственной части Уральского университета, в 1921–1924 гг. — ректор Уральского государственного университета. В 1930–1936 гг. — управляющий Уральского геологического треста, директор Уральского геолого-разведочного НИИ. 30 января 1937 г. арестован. Расстрелян 13 августа 1937 г. как «активный участник антисоветской террористической организации правых на Урале». В 1956 г. реабилитирован.

201

Демьянов Авраамий Федорович (1893–1952), в партии большевиков с 1917 г. Участник революционного движения в городах Западной Сибири. Начальник отряда Красной гвардии Омска. В связи со слухами о подготовке побега Царской Семьи был направлен в Тобольск для взятия ее под охрану в свои руки. Это была попытка западносибирских большевиков завладеть Царской Семьей. 26 марта 1918 г. с отрядом красногвардейцев в 100 человек прибыл в Тобольск. Как комиссар Западносибирского совета он имел обширные полномочия в Тобольском уезде, однако миссию выполнить не смог, так как с помощью центра положением в городе овладели уральские большевики.

202