Тишь вокруг оказалась обманчивой, едва Игнат активизировал воспроизведение. Лесное море вокруг жило своей сложной жизнью, словно настоящее море, которое никогда не утихает до нуля децибел, даже в полный штиль. Пришлось забраться в «Ниву», законопатиться в ней, заткнуть левое ухо, а малюсенькие дырочки на корпусе «шпионской» ручки плотно прижать к правой ушной раковине.
PLAY: треск, щелчки, помехи...
Голос Петра, племянника и ассистента ясновидящей: «Не бойтесь, не споткнетесь».
Голос Андрея Крылова: «Я и не боюсь».
Игнат вздрогнул невольно, услышав голос Андрея, голос не самого близкого, конечно, но все же друга. Ныне покойного друга...
Голос бабы Глаши: «И... к... с... у...»
Игнат вспомнил, как его вел Петр темным коридорчиком, вспомнил путеводный огонек свечи и первые слова Глафиры Иванны: «Иди к свету». Не иначе Андрею она сказала то же самое.
Шорох! Громкий, аж пришлось «шпионский» диктофон отстранить от уха на целую минуту, не меньше. Такие звуки случаются, ежели случайно задеваешь микрофон. «Долго шуршит для нечаянного прикосновения, – отметил Игнат, – и то: ш-ш-ш, вроде потише, а то вообще: Ш-Ш-Ш... Непонятное что-то происходит. В смысле – происходило».
Голос ясновидящей: «...рас...бя...» Звуки на грани слышимости, вроде бы говорит она строго и напористо, не слышно чего, но вроде бы без вопросительных интонаций, а Крылов отвечает, как будто она задала вопрос: «Меня зовут Андрей...», и так далее – отчество, фамилия, год и место рождения. Как будто на допросе. Интонации его голоса тоже какие-то странные, лишенные напрочь эмоциональной окраски. А может, это только кажется? Запись-то фиговая, «шпионская» аппаратура из самых дешевых... Нет, не кажется. Первую фразу: «Я и не боюсь» – Андрей произнес игриво, с легкой насмешкой, а после заговорил иначе, без всяких намеков на эмоции.
Опять смутное «бу-бу-бу» бабы Глаши – и снова чеканный ответ Андрея: говорит, где, как и когда учился.
Настырное «гур-гур-гур» старухи – и отчетливое Андрея: «Не женат. Была невеста Марина, мы с ней расстались потому, что...» И далее вкратце, но предельно откровенно о причинах размолвки с Мариной.
«С чего это Андрюха так разоткровенничался с Графирой Иванной, а? Так, с ходу, с бухты-барахты, с места в карьер?» – недоумевал Сергач, вслушиваясь в реплики Крылова.
Ответов Андрея на вопросы бабы Глаши Игнат услышал множество. Ответов на вопросы без вопросительных знаков в конце, которых не слышно практически, лишь «бу-бу-бу» да «гур-гур-гур». Вступительное: «И... к... с...у» – единственная понятная, додуманная Игнатом фраза «русской Ванги».
Запись оборвалась, когда Андрей Крылов рассказывал Глафире Ивановне о своей фобии, о страхе заболеть раком легких. У Крылова, оказывается, все предки по материнской линии умирали от рака легких...
Черт! Что-то не так с этой «шпионской» записью. Но что?! Да, конечно, и Федор, и Виктор однозначно правы: помощи в поисках без вести пропавшего от прослушивания его откровений перед «русской Вангой» никакой, и все же...
– Тук-тук-тук. – Виктор постучал костяшками пальцев в стекло. Открыл автомобильную дверцу, попросил: – Сергач, подвинься. С той стороны, со стороны руля, не залезть, тачка встала впритирку к деревьям, елкам колючим, мать их. Двигайся, Сергач, рядом с тобой посижу, холодает в лесу.
Сергач перелез в водительское кресло, Виктор бросил скомканное, с прилипшими сухими листьями пальто на задний диванчик, плюхнулся на согретое Игнатом седалище.
– Игнат, я не понял, легенда про, мать их в лоб, оборотней – дезинформация? Староста болтал: волкодлаки с языческих времен страдают ликантропией...
– Ты уже все, что ли, прочитал? Так быстро?
– Начало прочел, легенду просмотрел по диагонали и вот здесь... – Витин палец заскользил вдоль рукописных строчек, – здесь остановился, не понял: что такое «сугетивная оценка»?