– Где моя детка? – поинтересовалась Джозефина.
«О ком это она, об Элизабет? Наверное, о ней», – решил священник.
– Она только что вышла, я встретил ее на крыльце, – сказал он вслух. – Миссис Криллинг, вам дать воды? Может быть, сделать чаю?
– Чаю? На кой он мне? Она тоже все твердила мне про чай сегодня утром, та, из полиции. Пойдемте да пойдемте пить чай, миссис Криллинг… – Тут хозяйку сотряс жуткий спазм, и она рухнула в кресло, изо всех сил пытаясь вздохнуть. – Вы… моя детка… Я думала, вы мне друг… А-а-ах!
Тут Арчери стало по-настоящему страшно. Бросившись в кухню, он плеснул воды в первую попавшуюся чашку. Подоконник загромождали пустые аптечные пузырьки, среди них валялся грязный шприц для подкожных инъекций и немытая пипетка. Когда пастор вернулся в комнату, женщина в кресле все так же сипела и дергалась. Он засомневался – может, засунуть ей в рот таблетку или не стоит? На этикетке пузырька с лекарством Генри разглядел надпись: «Миссис Дж. Криллинг. Принимать по две по мере необходимости». Дрожащими руками он вытряхнул себе на ладонь две таблетки, а свободной рукой подхватил женщину и всунул их ей в рот, после чего с трудом подавил дрожь отвращения, когда она начала пить, захлебываясь и кашляя.
– Грязный… паскудный, – умудрялась бормотать она при этом. Генри не то бросил, не то уронил ее в кресло и свел распахнувшиеся полы ее халата, а потом, движимый жалостью и ужасом, опустился рядом с ней на колени.
– Я хочу быть вашим другом, если вы того пожелаете, – тихо сказал он.
Однако его слова произвели эффект, обратный ожидаемому. Джозефина открыла рот и стала изо всех сил тянуть в себя воздух. Сквозь ее распяленные губы стало видно, как трепещет и бьется о верхнее небо выгнутый в мощном усилии язык.
– Мне не друг… враг… полицейская ищейка! Забрать мою детку… Я видела тебя с ними… Я все видела, ты выходил вместе с ними, – забормотала она, и викарий отпрянул назад и поднялся на ноги. После такого жуткого приступа Криллинг казалась ему слабой, как котенок, и поэтому, когда она вдруг завизжала по-девчоночьи пронзительно и звонко, он сначала не поверил своим ушам и от испуга даже прикрыл руками лицо. – …Не позволю забрать ее у меня! Не в тюрьму! Там они все узнают. Она скажет им… девочка моя… ей придется им все сказать! – Она вдруг рванулась, точно ужаленная, подалась вперед и замолотила руками по воздуху. – Они все узнают. Я лучше сама, сама убью ее, своими руками… Слышите?
Стеклянная дверь, выходящая на задний двор, была распахнута настежь. Арчери буквально выпал из нее в залитый солнцем палисад и пошел, раздвигая руками колючую и жалящую стену растений. Бессвязные вопли миссис Криллинг давно уже перешли в поток непристойной брани. В сетчатой изгороди оказалась калитка. Священник отпер ее и, вытирая пот, струившийся по его лбу, с облегчением вступил под тенистые своды подворотни.
– Добрый день, сэр. Неважно выглядите. Жара замучила?
Арчери стоял, наклонившись через парапет моста, и тяжело переводил дух, когда в воде рядом с его отражением возникло отражение полицейского инспектора.
– Инспектор Берден, кажется? – Он встряхнулся и моргнул. Ровный взгляд полицейского и присутствие людей, которые, переходя от магазина к магазину, неспешно прогуливались по мосту, действовали на него успокоительно. – Я только что от миссис Криллинг и…
– Можете не продолжать, сэр. Я все понял.
– Я оставил ее в разгар астматического приступа. Наверное, следовало вызвать к ней врача или «Скорую помощь». Честно говоря, я просто не знал, что делать.
На парапете лежала окаменевшая крошка хлеба. Майкл Берден щелчком отправил ее в воду, и за ней тут же поплыл лебедь.
– Главная ее проблема – в голове, мистер Арчери. Мне следовало предупредить вас о том, чего от нее можно ожидать. Сцену закатила, верно? – прищурился инспектор, и викарий кивнул. – В следующий раз, когда вы ее встретите, она будет с вами тише воды ниже травы. Такая у нее болезнь – то вниз, то вверх. Маниакально-депрессивный психоз, так это называется. А я как раз шел в «Карусель» выпить чашку чая. Не хотите составить мне компанию?
Они вместе пошли по Хай-стрит. Кое-где над витринами лениво колыхались под ветерком линялые полосатые маркизы. Тени под ними были черны как ночь, и тем более ослепительным казался по контрасту с ними солнечный свет, бивший с синего, как над Средиземным морем, неба. В самой «Карусели» оказалось и душновато, и темновато, а еще пахло аэрозолем от мух.
– Два чая, пожалуйста, – сделал заказ Берден.
– Расскажите мне о Криллингах, – попросил Генри.