– Привет мальчики, – дверь сторожки тихо приоткрылась, пропустив в помещение гибкую фигуру.

Пьяные стражники взглянули помутневшим взглядом на молодую женщину в обтягивающей стройное тело одежде из черной ткани. В их глазах промелькнул похотливый огонек. На подгибающихся ногах солдаты попытались отвесить подобающий поклон, но оба не смогли удержать равновесие, рухнув на пол. Один из них начал вставать, однако Тук мигом успокоил его, опустив на его голову тяжелый кулак.

Юлдуз окинула взглядом помещение, в котором повсюду в живописных позах валялись пьяные тела.

– Вижу, ты знатно потрудился, – улыбнулась она, глядя на довольную физиономию монаха, – я спешила к тебе на помощь, а как оказалось тут и сопротивляться больше не кому.

Тук усмехнулся, опрокинув в рот очередную кружку пива.

– Клянусь святой девой Марией, если это не была славная битва! – воскликнул он, довольно таки бодро поднимаясь на ноги, – я одержал в ней победу, не пролив ни капли христианской крови. Пойдем же дочь моя, нам нужно еще открыть ворота! Да поможет нам бог!..

А в это время Милана бесшумно спускалась по деревянной лестнице на самый нижний ярус донжона. Не смотря на то, что она совсем недавно познакомилась с планировкой замка мужа, но хорошо ориентировалась в новом месте, тем более их конструкция не отличалась разнообразием во всей средневековой Англии.

Склад, в который сгрузили привезенные монахом бочки, располагался в полуподвальном помещении центральной башни. По соседству хранили большую часть продовольствия, а также находился арсенал с оружием и снаряжением. Сославшись на необходимость создания благоприятных условий для хранения бургундского вина, Тук лично руководил разгрузкой. Бочки, в которых скрывались женщины, по его требованию, были поставлены отдельно от остальных, вверх тем дном, в котором вина не было. Для того, чтобы вылезти, диверсанткам нужно было лишь дождаться пока в коридорах все стихнет и выбить слабо закрепленные крышки.

В полной темноте сестры добрались до выхода. Юлдуз осторожно толкнула дверь. Как и предполагалось, она оказалась не запертой, о чем, несомненно, позаботился Тук. Поржавевшие петли предательски заскрипели. Сестры замерли прислушиваясь. Надо было быть очень осторожными, ведь выше этажом располагались помещения стражи, кухня и казармы гарнизона.

Немного подождав, Юлдуз приоткрыла дверь, выглянув наружу. В замке по-прежнему было тихо. Женщины вышли из складского помещения в коридор, освещенный чадящими факелами.

– Ну что же, сестренка, – ободряюще улыбнулась Юлдуз, – здесь мы на не долго расстанемся. Ты иди, ищи мужа, а я помогу Туку.

Она нежно обняла сестру и легко побежала вверх по лестнице.

Милана помахала в след рукой, после чего стала осторожно спускаться по распухшим от влажности ступеням в подвальное помещение, где по ее расчетам должны были располагаться казематы. Было сыро и очень душно. Воздух сюда практически не проникал. Милане казалось, что ей не хватает кислорода и она вот, вот задохнется от духоты и нестерпимой вони. Пол подземелья был залит водой почти по щиколотку. С правой стороны длинного коридора, конец которого терялся в темноте, располагались покосившиеся двери, запертые на проржавевшие засовы.

Милана остановилась и прислушалась. От куда-то сверху, видимо со двора замка, слышались приглушенные голоса. Затем раздался строгий окрик.

– Часовые! Не спать! Кого замечу, голову оторву!

После этого опять все стихло.

Милана сняла со стены догорающий факел и направилась к ближайшей двери. Прежде чем ее открыть ей пришлось повозиться с засовом, который не хотел выдвигаться. Наконец девушке удалось справиться с запором.

Камера оказалась не большой, холодной словно склеп. Факел едва освещал помещение с низким сводом. В дальнем углу Милана разглядела темный силуэт. Она сделала несколько шагов в сторону пленника и чуть не вскрикнула, закусив губу. На полу, опустив на грудь голову, прислонившись к влажной стене, сидел Олдред. Его трудно было узнать. На его теле виднелись рубцы от ожогов. Видимо узника пытали, прижигая плоть раскаленным железом. Были и совсем свежие ожоги. На них зияло красное, воспаленное мясо с черными краями. От жалости у молодой женщины перехватило дыхание. Она была готова немедленно бежать и мстить всем подряд за истязание ее мужа.

Почувствовав чужое присутствие, барон открыл глаза и поднял голову. Из-под густых, тронутых сединой, бровей на Милану смотрели любимые глаза.

– Дорогая, – прошептал Олдред пересохшими губами, пытаясь подняться, – неужели они все же схватили тебя?