Верзила стряхнул вцепившегося в рукав плешивого привратника, втянул воздух и гаркнул:

– Ну и дырища. Жидов, что крабов при отливе. Кто тут главный?

– Таки не надо делать шумно, – тихо сказал Хаим, – ждите очередь, имейте ваше терпение. Или у вас такой срочный вопрос? Были бы ваша жена, так я бы себе подумал, будто вы уже почти совсем родила.

– Я пришёл порешать за рыбу, и это сильно срочно.

– Это очень хорошо, что кто-то наконец-то пришёл порешать за рыбу. А то ей так трудно: говорить она не умеет, и никто не берётся за неё порешать. Но вы всё-таки постойте у стеночки, и ваш черёд обязательно придёт даже раньше, чем мессия.

Тихая речь подействовала на здоровяка успокаивающе, и он позволил плешивому оттащить себя в сторонку.

Вперёд выступил старик в ветхой меховой шапке. Его сопровождал юный сын, скрюченный под тяжестью мешка.

– Цадик Хаим, нас послал к тебе рабби Иохим из самого Рима. Беда свалилась на несчастные еврейские головы, будто до того нам было мало. Они избрали папой Григория, чтобы я вывихнул ногу, танцуя на его могиле.

– Что вы говорите! – покачал головой Хаим. – Как же они могли! Интересуюсь спросить: а кто избрал?

– Ну как, – растерялся старик, – разумеется, кардиналы. Избрали нового папу римского, который стал Григорием Девятым.

– Девятый – это, наверное, не сильно новый? Всё-таки до него имелось целых восемь, и это – только Григориев, а ведь были, наверное, и с другими именами. Это очень любопытно, но я таки не могу понять: какое отношение это радостное прискорбное событие имеет к евреям?

– Самое прямое. При папе обретается шмок Домнин, изгнанный из еврейской общины за сомнения в святости талмуда. И теперь Домнин, чтобы его носили на руках до самого кладбища, сделался христианином.

– Это не первый и не последний еврей, который сделался христианином или сыном их бога, неважно. И ты бежал из самого Рима, чтобы сообщить мне о таком пустяке?

Старик вздохнул:

– Это не пустяк, цадик Хаим, совсем не пустяк. Домнин заявил, что талмуд оскорбителен для христиан и должен быть уничтожен. Рабби Иохим уверен: пройдёт немного времени, и новый папа Григорий повелит отобрать наши священные книги и сжечь. Потому я и бежал так далеко, на край света. Здесь, в Солдайе, распоряжения папы не имеют такой силы, как в Риме или Париже. А в моём мешке – самая главная драгоценность евреев Рима, Равенны, Анконы и других городов. Свитки талмуда, которые от руки переписывались нашими предками на протяжении веков. Некоторые из них помнят Палестину. А может быть, даже Египетское пленение. Они не должны погибнуть.

Хаим поднялся и сказал:

– Ты сделал великое дело, старик. И сделал его верно. Я немедленно попрошу собрать кагал, чтобы решить, как лучше сберечь святыни, чудесно спасённые благодаря твоему мужеству. Думаю, на сегодня это – единственное дело, заслуживающее внимания.

Присутствующие зашумели, столпились вокруг гостя из Италии: каждый норовил высказать восхищение растерявшемуся от такого внимания старику. Многие начали пробираться на выход.

Верзила в кожухе очнулся:

– Как это – «на сегодня всё?». А как же за рыбу?