— Входи, — бросила я, вновь укутываясь в одеяло, холод уже начал пробираться к коже, неприятно скользя по телу.

Створка скрипнула, в комнату вошла белолицая брюнетка в коричневом опрятном платье, подвязанном передником в полосочку. В руках она держала железный чугун. Прошла вперед и поставила посудину рядом с кроватью, внутри оказались горящие угли. Я поморщилась: это, конечно, не спасет, но хоть какой-то душок тепла грел помалу воздух вокруг меня.

— А мэньер? — спросила я, выглядывая из-под одеяла и едва ли не стеная от представления, что нужно будет выбираться на мороз снова.

— Они внизу, — одев перчатку и взяв железный прут, служанка сноровисто поворошила угли.

Значит уже поднялись. Я откинулась на постель, поморщившись от прострелившей боли в пояснице, а от мысли о том, что мне вновь нужно будет подниматься в седло, проступили слезы.

«Так, Снежа, прекрати! — одернула себя. Никакой жалости к себе никакой слабины, иначе мне просто не выжить. — Тут… — я тоскливо оглядела низкий, почерневший от копоти потолок, — …видимо, выживают сильнейшие».

— Мэньер велел вам помочь одеться, — пролепетала служанка, почти не поднимая на меня глаз, и направилась к лавке, где лежали вещи, которые собрала мне в дорогу Лаура.

Маар… Мой главный кошмар — человек, который хотел меня добить, едва только увидев. Он, похоже, вчера на меня страшно разозлился. Я вспомнила, как мне пришлось прижиматься к его каменному торсу, и как кружилась моя голова, когда я ощущала перекаты тугих мышц его рук и груди. Едва в обморок не свалилась. Его бешенная сила, она меня как будто в узлы скручивала, даже в глазах темнело. В конце концов, я все же провалилась в небытие.

Как бы меня ни страшил ван Ремарт, а без него мне явно будет туго. И потому из двух зол выберу меньшее, до поры лучше терпеть его грубость, чем, оказавшись на улице, околеть где-нибудь в сугробе или, что еще страшнее, быть съеденной теми тварями, хоть я их и не видела в глаза.

«За что мне это все?» — выдохнула тяжело, прикрыв ресницы, и тут же вновь одернула себя, успокаиваясь — не к чему лишнее стенания.

Служанка уже вытащила подходящие платья. Я с горем пополам села в постели, собрала волосы, перекинув через плечо — они у меня оказались до самой попы, такие густые и гладкие, их не хотелось выпускать из рук, только гладить, пропускать через пальцы. Даже не верилось, что эта шикарная красота — мое достоинство. Любопытство вспыхнуло во мне, как перышко от огонька, ведь я себя так и не видела! Тело мое под тонкой сорочкой было таким же идеальным, как и волосы, ни грамма лишнего веса: тонкие кисти, узкие щиколотки, и стопы такие маленькие, как у девочки, с крохотными розовыми пальчиками, точно у куклы. Грудь тоже небольшая, от силы второго размера. Я провела пальцами по лицу, очертив скулы и подбородок, ощущая гладкость кожи, провела по носу — ровный, прямой, губы мягкие, чуть пухлые. Служанка как-то странно на меня посмотрела, и я тут же отдернула руку, прекратив себя исследовать.

Быть может, на мне какая-нибудь уродливая метка? Почему те воины так глазели на меня?

— Как я выгляжу? — спросила у девушки.

Девушка, чего я не ожидала, растерянно уронила взгляд.

— Вы очень красивы… — коротко, стараясь быть вежливой, улыбнулась она и тут же поникла, взгляд потух.

Девушка отвернулась и принялась торопливо складывать вещи обратно в мешок. Что ее так расстроило? Впрочем, я передумала пытать ее, дабы уж совсем не казаться странной. Я откинула одеяло, сцепив зубы от нахлынувшего холода, зябко потеснилась к углям.

— Мне бы зеркало… — проговорила я, покосившись хитро на служанку, хотя прекрасно помнила, что такая вещь здесь редкость.

Девушка расправила плечи, глаза ее вдруг забегали тревожно. Она мельком глянула на дверь, облизала пересохшие губы. Было видно, как она взволновалась ни с того ни с сего, а потом, решившись, сунула руку в складки платья, вынимая что-то круглое. Вот это да! Откуда? Я оглядела ее более внимательно и с некоторым удивлением: молодая, опрятная, с румянцем на щеках и… все сразу сложилось — служанка постоялого двора может подрабатывать не только подавая гостям и убираясь. Или она выкрала у богатых заезжих? Хоть думать о том было неприятно, я ее не осуждала, даже понимала в какой-то степени.

Девушка прошла к кровати. Твердо посмотрев на меня, протянула в деревянной резной оправе зеркало. Небольшое, в ладонь умещается, но этого было достаточно

— хоть одним глазком взглянуть на себя. Я подняла его перед собой: вспыхнули белые кудри, и бледное уж слишком лицо, совершенно чужое, с голубыми озерами глаз, но даже рассмотреть ничего не успела. Что-то больно и неожиданно ударило меня по рукам, выбивая из пальцев зеркало. Маар резко подобрал его с постели, стиснул в кулаке, раздавив, одновременно он выпростал руку в сторону. Что-то сверкнуло хищно в воздухе — Страж занес нож, воткнув в ухо девушки лезвие. Послышался мерзкий хруст. Служанка тут же обмякла, ее удивленный взгляд, направленный в пространство, застыл и мгновенно поблек, а из края рта потекла струйка алой крови. Девушка, покачнулась, когда Маар убрал руку, и, опрокинув скамью, с грохотом упала на пол. Темное пятно стремительно расползлось вокруг ее тела.