– Придется платить всем, – отметил глубоким басом стоящий подле князь Мстиславский.

Мощный мужчина с седыми, кустистыми бровями и иссеченными морщинами лицом не так давно отпраздновал сто десятый день рождения. Но возраст сказался на нем только небольшой сутулостью – как у человека, привычного к слишком низким для него потолкам и сводам домов начала двадцатого века. Потолки стали выше, кареты – комфортнее, а привычка осталась. Хотя и сутулость та пряталась под серо-стальным волчьим мехом распахнутой на груди шубы.

– Это ли проблема? – Юсупов старался не выдавать размышления мимикой лица, оставаясь бесстрастным.

– Союзникам – тоже. И твоим, и моим. Иначе не поймут.

– Для верности дела…

– Для верности дела есть я. – Невозмутимо произнес Мстиславский.

И Давыдов с уважением салютовал ему флягой.

– Василий! – Шикнул на него Шуйский.

– В этом нет сомнений, но если бросить самым громким и шумным кость. – Все же предложил Панкратов. – На круг выйдет не такая большая сумма. Во всяком случае, пусть ругаются и хватают за бороды наших оппонентов.

Тоже – освещенная поколениями традиция. И отвечать Силой там, где можно просто врезать в глаз – оно как-то не по-христиански.

– А для верности этого дела у вас есть я! – Закрутил ус Давыдов.

Только в отличие от, смотрели на него исключительно скептически.

– Что?!

– Василий, никаких драк! – Сделал ему внушение Шуйский. – Я тебя сердечно прошу. Ты слишком увлекаешься!

– Я всегда помню, что наши – за спиной, – оскорбленно отметил тот.

– Стол – круглый!!!

– Я прошу прощения, – подал робкий голос присутствующий тут шестым, и до того абсолютно немногословный господин Еремеев.

Ему вчера обещали показать императора – и стойко выполняли обещание. Все тогда еще были пьяны и счастливы, а завтрашний день виделся столь далеким…

То, что Еремеев тихонечко обтекал в своем темно-синем костюме, выступая то ли в роли свитского одного из князей, то ли вообще непонятно кого при них – его нервировало куда как больше, чем будущая встреча с первым аристократом страны. Потому что встречи завершаются, а репутация молчаливо стоящего подле исполинов – зацепит на века. Ему нужно было что-то сказать, чтобы хотя бы для себя считаться равным участником беседы.

– Прошу рассчитывать и на мои финансы в этом деле, – выдавил он стойко под внимательными взглядами князей. – В равной доле.