Вычисления показали: нужно сделать так, чтобы ракета выпустила облако паров натрия, которые очень интенсивно рассеивают солнечные лучи в желтой части спектра. Такое облако будет хорошо светиться, и его можно наблюдать в телескопы. Испарить достаточно всего около килограмма натрия, и будет искусственная комета в небе. Неплохая идея. Но идея, какой бы она ни была оригинальной и продуктивной, только идея. Такую «комету» надо было сделать, а до этого еще спроектировать, испытать.

К счастью, в жизни наряду со скептиками есть оптимисты и энтузиасты. Нашлись они и в одном из соседних конструкторских бюро. Были проведены эксперименты вначале «дома», в лаборатории, а потом на ракете при одном из вертикальных пусков.

Конструкция оказалась довольно простой: цилиндрический сосуд, внутри его термит и натрий, электрическое запальное устройство. Если термит поджечь, то он будет испарять натрий. Поджечь… А как? Поджечь на расстоянии 100 тысяч километров, и не когда-нибудь, а ночью: днем «комету» не увидишь, как не увидишь и звезд. Необходимо было какое-то включающее устройство, автомат. Первое, что пришло в голову, — часовой механизм. Опыт по этой части, правда не очень-то большой и, скажем прямо, не полностью нас удовлетворивший, был — на втором спутнике летал часовой механизм, включал и выключал передатчик. Но этот опыт показал, что в условиях невесомости применение часов — дело непростое.

Поехали мы с проектантами в один из научно-исследовательских институтов, занимавшихся «часовыми» проблемами. Нас душевно принял главный инженер. Но его настроение сразу стало портиться, как только была изложена суть наших желаний.

— Э-э, товарищи, это дело нелегкое! Наша техника — штука сложная. Ее так просто не возьмешь. Космическая ракета, говорите?.. Ракета… ракета… Да-а! — и он глубокомысленно умолк.

Молчали и мы. Несколько минут. Наконец главный инженер повернул голову в нашу сторону, склонил ее к левому плечу, прищурил глаз. Сигарета в уголке губ дымилась, казалось, сама по себе, этак равнодушно, независимо…

— Шестнадцать килограммов.

— Пуд?! — голос Глеба Юрьевича прозвучал так, словно он услышал нечто несусветное.

— Не пуд, а шестнадцать килограммов. Наша техника — вещь тонкая, современная. Все должно быть очень надежно.

— Надежность — безусловно. Но поймите и нас. Куда мы возьмем такой вес?

— В этом я вам помочь не могу. Шестнадцать килограммов. Ну, может быть, мы что-нибудь сумеем сэкономить, но малость, самую малость — граммы…

Обратно ехали расстроенными. Долго молчали.

— А что, если… — Глеб Юрьевич на минуту задумался. — Братцы, а что, если самим? И не часовой механизм, а электронный, а? Неужели наши электрики не сделают?

Такое автоматически включающее комету устройство было создано самостоятельно, без участия смежных организаций…

В конце концов окончательно определился состав всей аппаратуры, и своей и смежных организаций, в группе Глеба Юрьевича закончили компоновочные работы, провели все необходимые расчеты, в отделе Болдырева разработали чертежи, в цехах полным ходом пошло изготовление деталей, узлов, приборов, которые тут же отправлялись в цех главной сборки, к Владимиру Семеновичу Петрову.

И у «соседей» наших, ракетчиков, тоже нелегко та самая добавочная, третья ступень ракеты-носителя рождалась. И на основной ракете требовались доработки. Ведь теперь в ее носовой части вместо спутника должна была устанавливаться целая ракетная ступень. С чьей-то легкой руки ее назвали «Еленой». Луну древние греки именовали Селеной. А это созвучно. Так ли было, не знаю, не ручаюсь. Но наша третья ступень стала называться «Еленой», а сокращенно просто «Е». Блок «Е». Для этого блока наши специалисты вместе с коллективом конструкторского бюро Семена Ариевича Косберга создали ракетный двигатель, которого еще не знала ракетная техника. Он мог запускаться в вакууме и в невесомости, причем имел очень хорошие характеристики и по тяге, и по собственному весу.

За полгода все было сделано. Ракетчики готовились к своим испытаниям в ракетном цехе, мы — в своем, в космическом. Перед отправкой на космодром оставалось одно — совместные испытания. Установили мы свое творение на электрокар и тихонечко поехали по межцеховым улицам в ракетный цех: не везти же ракету в наш, космический. Приехали. Стали, помню, скромненько в уголочке, ждем своей очереди. Ребята наши, сборщики, посматривают по сторонам. Ракета — это интересно. Особенно если не ракета, а ракетища.

Наше творение куда меньше — всего около метра в диаметре. Смотрел я на ребят наших — что у них в глазах? Зависть? Нет. Любопытство? Может быть. Но и гордость за свое. Пусть это «свое» и маленькое, пусть не такое убийственно впечатляющее, как ракета. Зато очень нужное…

Помню, один из наших, Саша Королев, уже через минуту «втравил» в разговор кого-то из «ракетных» друзей.

— Что это вы за арбуз привезли? — спрашивает Сашин собеседник, — И не стыдно? Сколько месяцев ковырялись…