Катя вздохнула и покачала головой. Ну что за дураки… что за дети. И им почти шесть? Эх. Вот Катя уже взрослая… а они так… мелочь пузатая. Вот Катя уже взрослая…

Михаэль тоже вот взрослый был. А сейчас его нет…

Эх…

Да уж…

Но тут! Бах! Дверь в коридор резко открывается, и Катя, сидевшая в первой комнатке, резко поворачивается вместе с остальными детьми!

В дверях стоял… незнакомец.

Мальчик. Черноволосый, в круглых очках. На его губе была заживающая рана, на брови шрам, а костяшки кулаков содраны.

Он встал и внимательно оглядел садик, в котором не был вот уже почти год.

Леонид Морозов, пробуждённый в четыре года сирота, вернулся.

Примерно в то же время. Бездна.

Люксурия медленно ступила на каменную кладку Алушаниры.

Высокая беловолосая девушка с вишнёвыми, почти розовыми глазами огляделась. Её призвали. Суккубы, её дочери, её подчинённые. Она способна к ним перемещаться, а потому сейчас стояла на пороге того самого борделя.

Она знала, что здесь происходит в последнее время, и что затевает Пурсон. Поэтому она удивилась, когда не почуяла и не услышала музыки. Магия, которой Пурсон вводил всех в гипноз, пропала.

Наоборот — слышалась суета. Все кричали, бегали. Была суета! И Асмодее это не нравилось.

Она протяжно выдохнула. Невидимый розовый туман начал заполнять улицы, и отряд воинов с арбалетами, бежавший по улице… замер. Медленно, будто со скрипом, они повернули свои головы на источник дурмана, и, встретившись взглядом с женщиной…

Попадали на колени. Их ноги отказывали, а разум выворачивался… приказывал! Он шептал, он требовал!

Смотри.

На.

Похоть.

Только вот саму Госпожу не интересовали скучные, страшные и убогие демоны! Она их просто остановила из личного каприза, ей не нравится шум.