— Кого там принесло, Серый? — крикнул я, не вставая с места. — Тащи сюда эту борзую плесень!

— О! Папа проснулся! — Осклабился Бульдозер, нахально оттесняя Серого в сторону и проходя в комнату. — Пойдем, пацаны, пообсчаемся, раз папахен зовет!

Следом за обкуренным предводителем в комнату просочились и Плешак с Цыганенком. Серый закрыл за ними дверь, тоже прошел в комнату и с угрожающим видом встал за спиной пахана. Наглые донельзя гости встали передо мной полукругом: сбоку, ближе к Серому — Цыганенок, посередине Бульдозер, и с краю — Плешак.

Бульдозер с брезгливым видом оглядел убогую обстановку квартиры:

— Вот скажи мне, Метла, не западло тебе, законнику со стажем, в такой отстойной норе вялится? У меня на киче хата жирнее была.

— Я — Вор, Бульдозер, а не законник! — не вставая с табурета, заявил я отморозку. — А главное богатство правильного, честного вора, живущего воровской идеей — его авторитет!

— Не лей мне в уши, Метла! — отмахнулся от моих слов Витек. — Знаю я за твою идею: живи в говне, умри в говне! Говно твоя идея...

Не знаю — я этого не планировал, но это заява гребаного лаврушника меня жутко взбесила: я подскочил с табуретки, и с резвостью, которую от себя и не ожидал, взмахнул руками и хлестанул Бульдозера раскрытыми ладонями по ушам, развенчивая дутого «законника»[19].

Витек, по ходу, тоже не ожидавший такой расторопности от моего почтенного возраста, от неожиданности отшатнулся назад, и едва не шмякнувшись задницей об пол.

— Ах, ты, падла! — только и успел выдохнуть он.

Первым, как ни странно, на мою выходку среагировал толстый Плешак — нанеся мне сильный удар кулаком в голову. Перед глазами все поплыло, а ноги покосились. Сбив табурет, я упал спиной на стол. Хлипкая конструкция «сложилась», на пол полетели стаканы и тарелки. Посуда, свалившись на пол, разлетелась вдребезги, а Плешак неожиданно замер с вытянутой рукой.

— Ык... — сдавленно выдавил толстяк и медленно опустил голову, натыкаясь взглядом на торчащую из его груди наборную цветную рукоять финки Серого. Плешак в недоумении прикоснулся к ней пальцами. — Как... это...

— Витя, толстого завали-ы-ы... — Попытался заверещать Цыганенок, но Серый, так удачно метнувший мгновением ранее финку в Плешака, теперь придушил Цыганенка, зажав его шею в изгибе локтя.

Хрипя и пуская изо рта кровавые пузыри, Гиви кулем повалится на пол, сбивая оставшиеся табуретки.

— Бах! — Никто не заметил, как Бульдозер выдернул из-под куртки пистолет.

Только кровь и мозги из простреленной головы Серого брызнули на приклеенную к стене газету «Правда» со статьей Горбачева — «Наша перестройка — это та же революция. Без выстрелов, но глубоко и всерьез», забрызгав прицепом перепуганного Костика. Охреневший и оглушенный Цыганенок «в обнимку» с Серым повалился на пол рядом с трупом толстяка. Скинув руку мертвого телохранителя со своей шеи, Цыганенок судорожно вздохнул, сипя поврежденным горлом. Попытался встать и упал, поскользнувшись на скользкой крови. Попытался еще раз — у него, наконец, получилось.

— Вот, бля... — выдохнул Бульдозер, не выпуская из рук еще дымящийся пистолет и рассматривая учиненный разгром.

— Сука! Сука, такая! Тварь! — Цыганенок в приступе истерики накинулся на безжизненного телохранителя, остервенело пиная его остывающий труп с простреленной головой.

Бульдозер присел над телом толстяка и положил руку ему на шею, пытаясь нащупать пульс.

— Кажись, откинулся Плешак. Насовсем откинулся... — сообщил он подельнику, поднимаясь на ноги и походя к разломанному столу. — Этот-то хоть не зажмурился? — произнес Витек, нависая надо мной.