— Товарищ Скворцова, ко мне поступили Ваши решения о передачи Научно-исследовательского управления в состав Главного управления безопасности, о создании управления металлообработки, в состав которого были переведены все металлообрабатывающие предприятия главного управления, входящих в производственные объединения. Вы утвердили предоставление новых полномочий управлению ресурсообеспечения, как единого центра приема заказов на все виды комплектующих и деталей, превратив, таким образом, все производственные объединения в чисто сборочные предприятия. Вы продолжаете традиции товарища Гринева и принимаете не согласованные со мной решения!
— Товарищ Сталин, я всего лишь утвердила обоснованную рекомендацию недавно созданного управления оптимизации и контроля в составе ГУБ. Оно было создано из ведущих сотрудников Планово-аналитического управления. У нас не принято не учитывать рекомендации профессиональных коллективов, знающих и понимающих в сфере своих компетенций намного больше меня. Я имею право отказать претворению в жизнь поступивших рекомендаций только если смогу предъявить не менее обоснованные контраргументы. Даже нехватка ресурсов не может являться обоснованием отказа. Если предложение разумное и эффективное, я должна принять его и способствовать созданию необходимых условий для реализации.
— Получается, что хвост вертит головой, а должно быть наоборот!
— У нас нет ни хвоста, ни головы. У нас отсутствует система управления, она полностью заменена системой координации, а функции управленца и координатора, как известно, совершенно разные. Поэтому существует система аттестаций, основная цель которой организация оптимального распределения кадровых ресурсов в саморегулирующейся системе. Как любая сложная система, она имеет массу недостатков. Поэтому требуется вовремя обнаруживать проблемы и корректировать деятельность системы. Эту функцию выполняет управление оптимизации и контроля. Я всего лишь ставлю свою подпись, которая не является утверждением, а подтверждает, что со мной согласованно и я в курсе, что происходит в структуре, в которой являюсь главным координатором.
— Но для окончательного утверждения требуется мое согласие. Получается, что и я не управляю вашими главными управлениями, и они являются бесконтрольными.
— Ваша функция ставить обоснованные труднодосягаемые целевые задачи и наблюдать за процессом их реализаций. Профессионалы намного лучше нас с Вами разбираются, как и что нужно делать. Так поступал Александр Владимирович, и, судя по результатам, эта система работоспособна и высокоэффективна.
— Я думал с Александром Владимировичем трудно работать, оказалось, у Вас не существует понятия подчинения.
— Товарищ Гринев как то высказал парадоксальную мысль: «там, где присутствует иерархия подчинения, без эксплуатации не обойтись!». А мы против эксплуатаций, мы за созидательный труд.
— Умел товарищ Гринев находить логические объяснения своим непонятным поступкам… Вы правы, созданная система работает и довольно не плохо, не будем менять ее основы, пока не поймем, что мы построили.
— Сложную солидарную структуру, которая может эффективно функционировать при гармоничном развитии личностных и профессиональных навыков участников этой структуры. Этого добывался Александр Владимирович — создать условия для проявления и развития человеческой сути людей. Я и многие его соратники посвятили свои жизни реализации и расширению этой структуры.
— С темпами, которыми вы растете, через 10 лет ваша структура задействует всех наших граждан.
— Наша структура, товарищ Сталин.
— Шени деда… Вы точно — фурия. — Сталин своим пронзительным взглядом посмотрел в глаза Скворцовой, выдержал 30-секундную паузу, еле заметно улыбнулся, скорее глазами, чем губами, и добавил — Прекрасная Фурия. Я думал, только Гринев не боится говорить то, что думает, но ошибся, у НАШЕЙ структуры есть такая особенность — менять людей к лучшему.
— Я была уверена, что Вы — наш человек, товарищ Сталин, а мы — Ваши.
— До скорой встречи, товарищ Скворцова! Спокойная жизнь с вами мне будет только сниться.
Вечером того же дня в кабинет Сталина вошел Румянцев Кирилл Алексеевич.
— Здравствуйте, товарищ Румянцев, проходите, садитесь.
Румянцев поздоровался, прошел к началу длинного стола для совещаний, сел на первый стул с левой стороны. Сталин перенес с рабочего стола пепельницу, трубку, пачку папирос, спички и сел напротив Румянцева. Не спеша он почистил трубку, по очереди сломал две папиросы и заполнил ее. Зажег спичку, поднес к табаку и сделал несколько сильных затяжек. В кабинете распространился аромат качественного крепкого табака. Сталин обратил свой взор на Румянцева, присущим ему тихим голосом с еле заметным акцентом, который особенно проявлялся при произношении звука «Ы» спросил.
— Вы решили идти путем товарища Гринева и скрываете от меня важную информацию с благой целью?
— Я попросил принять меня сегодня для сообщения скрываемой информации, товарищ Сталин.