Если верить путеводителю, который у меня сейчас выполняет роль стратегической разведки, глубина Кольна редко где превышает 4 фута, а, в основном, – не свыше 3. Течение – 8 футов в минуту. Берега очень красивы. Ловится форель…

Так, ну, с рыбалкой мы, пока, подождем, красотами берегов нам любоваться тоже некогда, а вот глубины меня устраивают. И раз форель ловится – значит, дно каменистое. Это хорошо. Это очень хорошо. Моспанов сбросил пару бомб в реку и подтвердил данные путеводителя, так что в брод мы должны пройти.

– Вперед, охламоны, быстрее, вашу мать!

Танки с ревом несутся через реку, поднимая веера брызг. Вот первый уже на берегу, второй, третий… О черт, один застрял. Второй. Экипаж лезет было из машины, но их тут же накрывает близким разрывом снаряда. Дьявольщина!

– Скалы! Скалы! Я – Утес! Идти по разведанным бродам! Как поняли?

Они поняли. Танки идут след в след. Так надежнее. Перун-заступник, сделай так, чтобы дно было твердым… Есть! Перун на нашей стороне! Мой "тринадцатый", натужно взревев вылетает на берег. Держитесь, суки, мы пришли!

По броне часто-часто стучат мелкокалиберные снаряды. Кажется, будто толпа чертей взгромоздилась на броню и лупит молотками! Дурачки! Наша броня не по вашим стволам.

– Зиновий! Найди этих наглецов!

– Будет сделано, – шипит он сквозь зубы.

Его руки мечутся, словно у пианиста. Башня поворачивается, и грохот орудия ударяет по барабанным перепонкам. Но даже в этом грохоте слышно довольное колыбановское "Есть, сука!"…

… Мы вихрем проносимся над окопами. Немцы валятся вниз с брони, и в траншеях начинается резня. Мотострелки Одинцова, подойдя на своих БТРах поближе, торопятся принять в ней участие и это получается у них так лихо, что сопротивление британцев мгновенно ослабевает. Но внезапно вспыхивает кто-то из батальона Савчука. Смертники, мать-перемать!

– Следить! Всем следить! Смертники! – выкрикиваю я в микрофон, и тут у меня все обрывается внутри…

Сквозь триплекс я вижу, как к нам бросается паренек в хаки. Его лицо перекошено ненавистью, а к животу прижат металлический блин противотанковой мины. Словно в замедленной съемке, я вижу как он плывет к нам, его рот открывается в беззвучном крике. Я слишком хорошо знаю, что произойдет сейчас: тяжелый грохот, бьющая по глазам вспышка и огонь, целый океан огня…

На груди у него возникают темные пятна, его отбрасывает в сторону. Только теперь я слышу надсадный грохот пулемета. Наш радист Устинов отпускает рукоять ДТ и произносит негромко:

– Добегался, щенок. Ишь, камиказа, б…!

Устинов, как и я, ветеран маньчжурских компаний, и о японо-китайских смертниках-камикадзе знает не понаслышке…

– Утес! Утес! Я – Гора! – раздается в наушниках голос генерала Горбатова. – Не задерживайся на берегу. Идите в замок Астхолл! Разведка сообщает: Черчилль – там! Поторопись!

– Слушаю, господин генерал!

Значит, Астхолл. Ну, посмотрим по карте… Так: от места нашей переправы по прямой до Астхолла – 15 километров. Через деревушку Бамптон идет грунтовая дорога, но ее наверняка перекрыли…

– Я – Утес! Скалы – в две колонны. Направление – замок Астхолл.