Сказано так же, что лучше бы, чтобы они имели наставнический навык работы с детинными, и сами бы были при этом людьми порядочными и правильными.

–Артём, я знаю, что ты грамотку от тестя и сам получил, и там уж тебе всё, что нужно прописано. С Владыкой по долгу службы ты пересекаешься и, когда будет правильно с ним нужный разговор завести тебе более чем всем нам лучше известно. Ну и по поводу отбора детишек к весне-лету в обучение.

Просьба к нам всем будет. В первую очередь, найти около шести, семи десятков мальчиков двенадцати-четырнадцати лет. Таких, в ком искра духа воинского была бы и стремление развивать его было бы превеликим. Особенно просьба была отбирать детей осиротевших, оставшихся без пригляда и попечения родителей и своих ближних. А, зная, сколько у нас сиротами остаётся да бродит потом неприкаянными как кутята, брошенные по чужим углам и на улицу, больших трудностей в этом не вижу.

По поводу трёх, пяти семей холопов, что в земледельческой науке искусны будут, думаю, что тоже всё не сложно. Да и по ремесленным и мастеровым посмотрим. Нужны, как я понял, ремесленные по кузнечной части, суконной, гончарной и оружейной. Да и каменных дел мастеров Иванович просит себе подыскать.

Вот нам и нужно поспрашивать да приглядеть, где и кто под рабскую кабалу попал, чтобы не по своей воле или безделицы, а из-за каких-нибудь печальных обстоятельств. Выкупить и привезти их всей семьёй без раздробления в усадьбу. За одно, это, они даже будут счастливы. И трудиться станут уже на совесть. Но этим уже мы ближе к маю основательно займёмся.

Сегодня у нас десятое ноября будет. Думаю что, ровно через две седьмицы – двадцать четвёртого, соберёмся мы за этим столом и уже с теми ветеранами, кого дядька Аким найти сможет. А там уже поговорим, да и готовиться в путь будем. На том разговор и закончился.

Стан Свири Кривого.

Голова с утра была как вечевой Новгородский колокол. Било и пульсировало в висках, давило на отупевшие от длительной пьянки мозги.

Всё, хватит, нужно с этим пока завязывать, и так разброд в ватаге идёт да шатание, а тут ещё сам атаман всё из запоя выйти не может. Эдак и на меня хвост поднять могут! Итак, два дня назад за пьяным общим столом Шелудивый с Крысом обнаглели и начали предъявлять, что якобы добыча между ватажными не честно делиться, да им всем перепадают жалкие остатки. А всё же, главное достаётся самому атаману и его приближённым.

Как не был пьян атаман, но такие опасные «заявы» он мигом просчитывал, и что за ними может последовать тоже понимал, это если их не пресечь вовремя.

Поэтому и валялись сейчас те бузотёры с отсеченными башками в ближайшем овраге. Ну да всем языки не заткнёшь, и пора бы было уже всех занять делом.

Свиря Кривой, прозванный так из-за повреждённого глаза, вышел из закопчённой головной избы на снег. Тут дышалось гораздо легче, и он окинул мутным взглядом всё вокруг.

Разбойный стан Кривого был спрятан в лесу с южной стороны озера Ямное. Состоял он, собственно, из большой выстроенной на старинный скадинавский манер и погруженной наполовину в землю, срубной землянки, где и обитала большая часть его ватаги. Рядом же были пара клетей-сараев для хранения добычи, конюшня, покосившаяся баня, и врытая в землю темница, где содержалась в виде рабов немногочисленная прислуга да удерживаемые пленники, или жертвы.

Чуть в стороне стояла головная изба, где жил сам атаман и шестеро его наиболее приближенных приспешников.

Ещё дальше, с краю поляны, стояла небольшая юрта его главного воеводы Биляра. Странный был, конечно, этот булгарин, но воин и командир он крепкий и удачливый. Однако, уже больше месяца как сгинул он со своей ватажкой, и «не слуху, не духу от него не было» с тех пор. Оттого-то в ватаге и шло брожение да борьба за освободившееся место, а, следовательно, и за долю с добычи, и кусок пирога пожирнее.

Сам же атаман не спешил с выбором своего воеводы, ни один из претендентов даже в ратном исскустве не стоил мизинца Биляра. Не говоря уж об уме и хитрости булгарина.

Ну, да делать было нечего, как-нибудь и без него справимся, благо всё и так заранее было отлажено и определено в его банде.

–Головных созови, да вон тому рабичу плетей дай, чтобы шевелился бойчее!– бросил он через плечо своему ключнику, отвечающему за общее хозяйство, и, справив малую нужду тут же возле крыльца, развернулся, чтобы зайти в избу.

–Ах ты тварь мелкая, сгною!

Ключник Бондарь начал плетью настёгивать забившегося в сугроб седого и сгорбленного рабича, что выполнял самую грязную работу у ближайшей отхожей ямы. Ты у меня в этой самой яме утонешь по весне, если только дожить до неё сможешь!