– Все экзерцирует? – К Панину подошел худощавый мужчина в черном парике, слегка поклонился.
Это был кавалер Франсуа-Мишель Дюран де Дистрофф. Французский посланник при дворе Екатерины II.
– Экзерцирует, – согласился Панин, тяжело вздохнув. – Франсуа, я переманю вашего повара! Сей же час поделитесь секретом вашей худобы!
Панин в шутку похлопал себя по необъятному животу.
– Это есть импосибле! – засмеялся посланник. – Мой сьекрет в постоянном твижении.
– Да… – Панин с хмурым лицом отвернулся от окна, – еще Аристотель сказал: движение – жизнь. А если движения нет… Особенно в государственном смысле.
– Вы весьма правы, граф! – де Дистрофф перешел на французский. – Общество должно развиваться. Государство – словно человеческое тело. Застой крови вредит здоровью.
– Сколько раз уже было говорено матушке… – лицо Панина сморщилось. – Еще десять лет тому назад я представлял Екатерине Алексеевне проект учреждения Императорского совета и реформы Сената! Законы утверждаются министрами и только после попадают на подпись императрице… А там один шаг до конституции.
– А это ваше ужасное крепостное рабство! – посланник покачал головой. – Это же варварство.
– Богатые вы… – вздохнул граф. – У нас отними у помещиков крестьян – с чего они жить будут? Вмиг обнищают да заговор организуют. Впрочем, я не могу подобное обсуждать с дипломатом. Прошу меня понять.
– Исключительно приватно! – де Дистрофф помахал треугольной шляпой с белым пером, которую держал в руках. – Я знаю о вашем отношении к Франции и смею надеяться, что когданибудь…
– Бросьте, кавалер! Я не для того столько лет трудился ради создания Северного аккорда…
– Но теперь, когда вы в опале, вас отстранили от обучения наследника, а ваши союзники – Пруссия, Англия – не стремятся вам помочь, я хочу заверить вашу светлость, что во Франции остались друзья, которые…
– Что этот французик тут делает? – по коридору дворца шел плотного сложения мужчина в генеральском мундире. – Братец, нам бы перемолвиться конфидентно…
– Ваша светлость, я всегда к вашим услугам. Разрешите откланяться… – посланник изобразил легкий поклон и, не глядя на генерала, быстро заспешил прочь.
– Слетелось воронье, – граф пристукнул тростью по паркету, глядя вслед французу. – С чем пожаловал, Петя? Тебе разрешили выезд из поместья?
– Я инкогнито… – генерал кинул треуголку на подоконник.
– По краю лезвия ходишь, Петя! Матушка недовольна тобой. Называет тебя за твои шутки и насмешки «персональным оскорбителем». Орловы требуют твою голову!
– Доносили уже, – Петр Панин достал табакерку, заложил понюшку в ноздрю. Чихнул. – Плевать. Про Емельку слышал?
– Вся столица бурлит – сколько крепостей взял… – Никита Панин тоскливо посмотрел в окно. За стеклом стучали барабаны, играли флейты гвардейцев. – К Оренбургу подступает.