Такой ненависти в свой адрес, я давно не ощущал. Глаза Лехи налились безумием и оскал улыбки действительно пугал. Если сейчас, я не смогу поменять ситуацию и не выберусь из захвата, то через пару минут у меня вообще не будет сил к сопротивлению. Сначала потеряю сознание от недостатка кислорода, а потом меня с почестями похоронят на местном кладбище. От отчаяния, ударив рукой в сторону нападавшего, я ощутил ослабление хватки. Не видя куда прилетал мой кулак, но ощущая, что попадаю по Комисарову, я продолжал наносить удары, как швейная машинка «Зингер». От недостатка воздуха у меня начало шуметь в ушах и перед глазами забегали красные мушки. Я чувствовал, что захват слабеет, но недостаточно быстро, чтоб освободится. Легкие уже разрывались от недостатка кислорода и мозг просто кричал от испуга. Мои команды к рукам просто игнорировались и от страха я просто пытался оторвать руки Комисарова от своей шеи. Все способы освобождения от удушающих приемов, которые я знал, просто испарились из памяти. Ужас перед наступающей смертью парализовал мое сознание. Постепенно все мои движения становились медленными и только попытки вдохнуть в себя воздух, делали меня похожим на рыбу, которую выбросили на берег. Открывая рот, я старался втянуть в себя хоть капельку воздуха.
Звон в ушах прошел и тишина заставила меня провалиться в темноту. Последнее что я услышал, был мой хрип.
Глава 23
Мысль в голове пролетела птицей, которую я не успел словить и оставила странное ощущение. Я могу думать и это радует. Неужели повтор номер два? Или я мать ее, Дункан, бессмертный горец из клана Маклаудов? В какой год высшая сила забросила меня на этот раз? Осознание того, что я живой, вызвало истерический смех, но боль в горле не давала выплеснуть эмоции во все легкие. Попытка проглотить слюну, вызвала дискомфорт. Неужели у нового реципиента, так же как и у меня были проблемы с удушением?
Ну что, надо встать и понять куда я снова попал. Открыв глаза, я увидел те же стены сарая, в котором меня душил Комисаренко. Понимание того, что я в прошлом, вызвало недоумение, отразившееся на лице, беззвучным вопросом: «Эээ? Так что я жив и эта падла меня не додушила? Реально, что за ху@ня сейчас происходит?»
Смех заставил напрячься и повернуть голову в сторону человека, которому было радостнее чем мне. В темноте я не смог узнать смеющегося, но это точно был не Комисаренко.
— Видел бы ты свое лицо, Леший! — с усмешкой сказал мужчина — Как баран, который нихрена не понимает. Да, и мои поздравления с днем рождения. Должок с тебя, хотя зачем я тебя спас — не понимаю. Задела скорее твоя речь за столом, вот и хотелось с тобой перебазарить и понять — очередной ты фуфлогонщик или по правде за пацанов пойдешь. Увидел, что ты куда-то направился и решил один на один перетереть. Зашел за тобой в сарайчик и успел к самому концу разбора полетов.
— Благодарю, братишка. — ответил я, расстирая шею. — за спасение мое отдельно поговорим, но сейчас скажи, где этот мудак, который меня чуть к праотцам не отправил?
Послышался глухой удар и человеческий стон от боли, дал мне понять, что Комисаров тут, но скорее всего не здоров. Снова я пробежал по лезвию ножа, но остался жив.
— Понял, а тебя как величать? Ты то меня знаешь, а я даже назвать тебя не могу.
— Рузляев Дима.
— Леня Левшуков, а ты значит Большой.
— Ну да, так пацаны кличут. Пойдем, покалякаем Леня. Есть у меня пару вопросов.
Поднявшись на ноги, я пошел в сторону выхода из сарая. По пути, посмотрел на Комисарова. Он был связан, но левая рука, была вывернута под неестественным углом. Однозначно был открытый перелом. Леха находился в коматозе, физически его жизни ничего не угрожала, но дикая боль от перелома держала его в пограничном состоянии. Почти каждые 2–3 минуты он отключался, но потом приходил в себя. Организм этого урода, боролся за его жизнь, чтобы Комисаров не умер от болевого шока. Даже если сдохнет, то собаке собачья смерть. Если бы не Дима Большой, то сейчас бы сам лежал на этом полу, с обмоченными портками. Одна из самых гадких смертей — удушение. Организм человека реагирует на отсутствие кислорода и отключение мозга опорожнением отходами жизнедеятельности. В прошлой жизни, пришлось насмотреться.
Выйдя на улицу, я вздохнул полной грудью. Осознание того, что я мог сейчас умереть пришло ко мне с отставанием. Крупная дрожь просто начала бить мое тело. Адреналин бешеными дозами вырабатывался надпочечниками, заставляя ноги трястись. Дима, заметив мое состояние, помог мне идти дальше. Приобняв за плечо он просто меня нес. Дойдя до реки, Большой отпустил, и я просто упал, сев на пятую точку.
— Колбаснуло тебя не по-детски, Леший. Держи! — протянул стакан Рузляев.
Взяв тару дрожащими руками, я смог тремя большими глотками выпить содержимое. Водка, пройдя по пищеводу, стекла в желудок. Теплота начала разливаться по всему телу, уменьшая дрожь в руках. Буквально через 5 минут, я был уже в рабочем состоянии. Выпив почти 200х граммовый стакан, я не ощутил рвотных позывов. Да, накрыло меня здорово адреналином.
— А ты запасливый, Большой. Водку вот притащил, даже стакан взял.
— Да это я для себя брал. Мне бутылка водки — это так, для аппетита. А тебе вроде как нужнее надо было.
Рузляев не зря носил такую кличку. Он был на самом деле большим. Дмитрию было примерно 30 лет, рост за 2 метра, широкие плечи. Я по сравнению с ним, был мальчишка в коротеньких штанишках. Славянское широкое лицо с серыми глазами. Высокий лоб и короткие волосы с залысинами. Вполне себе обыкновенный человек, если бы не большой рост. Как он умещался в наших советских машинах?