От соблазнения Воронцова меня отвлекает вибрация телефона. Захожу в общую беседу институтской группы, где началось какое-то оживленное обсуждение. Читаю все, что было до того, как я зашла. Ребята предлагают собраться, а именно: снять домик в большом загородном комплексе и отпраздновать там самый главный зимний праздник.

Пишу, что пока не могу дать точного ответа и сделаю это позже. Мне хочется встретиться с одногруппниками, но внутреннее чутье подсказывает мне: до тридцать первого я успею настолько устать, что ехать мне никуда не захочется. Думаю, что со сплочением коллектива, годовым отчетом и организацией корпоратива я заверчусь слишком сильно. И уже представляю, как в последний момент буду заставлять себя встать с кровати, привести в нормальный вид и куда-то ехать на всю ночь.

Пара одногруппников подключается к беседе. Парни начинают шутить, рассказывать о том, как у них дела. В своем особом стиле рассказывают: так, что хочется смеяться, а иногда и краснеть от стыда. Но на лице все-равно появляется теплая улыбка — за годы совместного обучения все они стали какими-то родными. Группа не забывает про меня даже сейчас, когда я перевелась с очной формы на заочную, потому что так удобнее работать.

— Приехали, — сухо, как электронный голос в автобусе, оповещает Воронцов.

С удивлением перевожу на него взгляд, будто спрашивая: «Что случилось?»

— Арина Анатольевна, отключите телефон на время встречи, пожалуйста.

Ах вот оно что! Суровому Воронцову не понравилось то, что я улыбаюсь кому-то неизвестному. Немного кривлю лицо, дабы показать, что такая его реакция мне не нравится, а после действительно выключаю телефон. Не потому, что покорно следую указам Никиты, а из-за того, что понимаю, что звук мобильника может помешать ходу переговоров.

Воронцов не обманул: мы не замерзли, он подъехал прямо ко входу в ресторан, и на улице мы были не дольше десяти секунд. Внутри нас уже встречают несколько серьезных мужчин в строгих костюмах. Для переговоров они выбрали отдельную кабинку с удобными диванчиками. Официант принес заказанные блюда, но в процессе переговоров к ним почти что никто не притронулся. Только изредка мужчины касались вилкой тарелки, будто для проформы.

Я не ела совсем, потому что нервничала. Это была моя первая встреча такого рода. Я примерно представляла, как все должно происходить, но тревожное состояние все-равно присутствовало.

— То, что вы нам предлагаете, звучит достаточно интересно, — начинает говорить директор компании, с которой мы хотим сотрудничать.

Мне начинает казаться, что за такой формулировкой скрывается какое-то «но». Напрягаюсь уже всем телом и чувствую, что скоро совсем взорвусь, как спины касается горячее прикосновение. Вздрагиваю. На лице Воронцова появляется спокойная подбадривающая улыбка. Его рука еще раз касается поясницы теплым порхающим движением, а после перестает меня касаться.

Несмотря на мои опасения, переговоры заканчиваются хорошо, мы подписываем контракт, и все остаются в плюсе. Наши новые партнеры — кучка мужчин в галстуках, встают, жмут руку Воронцова, галантно прощаются со мной и уходят. Я облегченно вздыхаю, откидываясь на спинку дивана, а начальник усмехается:

— С почином! Не переживай, у меня в первый раз тоже так было. Знаешь, что помогло отвлечься?

— Что?

— Мы заказали огромную порцию шашлыка и ели ее полвечера.

Я откровенно начинаю хохотать, представляя юного, еще щуплого Воронцова, жадно поглощающего большую порцию мяса, пытаясь излечить этим свою нервную систему.

Наши с боссом взгляды падают на тарелки с салатом, которые мы заказали.

— Тоже не хочется? — понимающе спрашивает он.

Согласно киваю, ведь огромные листья салата с кусками овощей и еще чего-то непонятного не вызывают у меня аппетита.

— Закажем пиццу в офис? Или лучше вина?