– …поедем каждый в своей машине… ты будешь меня ждать… встретимся прямо там, чтобы она…

– …совсем скоро… я жду с нетерпением… домик… восхитительно.

Я опускаю глаза на текст на экране, над которым работала всю последнюю неделю. Это рассказ о счастливой на первый взгляд паре. Паре, у которой, как кажется окружающим, есть все, что нужно для счастья. Пишу об их любви, в которую слепо верит жена и которую он предает своей изменой. Пишу о том, как темнота постепенно поднимается изнутри и заполняет все ее существо. Это всего лишь текст, буквы и предложения в моем компьютере, или за ними есть нечто большее? Может ли мой текст влиять на поступки других людей и на их судьбу? Нет, это невозможно, что за странная мысль! Но тогда почему мне кажется, что речь идет о семье в доме напротив?

Я поднимаю взгляд к темным окнам кухни напротив. Все началось с того инцидента с розами. То, как Вероника терзала ножницами прекрасные цветы, разбудило мою фантазию. Внезапно у нее в руке оказались ножницы. В следующую секунду растерзанные цветы усыпали пол.

После того вечера я продолжила работу над текстом. Сперва это были фрагменты, но в последние дни я стала более сосредоточенной и стремилась связать эти фрагменты в целое последовательное повествование. И оно будет мрачнее всех моих предыдущих работ. Новость об измене мужа вызывает у героини шок. Но потом она решает отомстить.

Внезапно она осознала: что бы ни случилось, он не может продолжать жить как ни в чем не бывало. Или вообще жить. Она этого не допустит.

Несмотря на сильные эмоции, героиня не хочет совершать импульсивных поступков. Она начинает заниматься спортом, чтобы сделать свое тело сильным, и ищет информацию об убийствах в книгах и в интернете. Героиня все тщательно планирует, ничего не оставляет на волю случая. В тюрьму она не собирается.

Слезы Вероники за ужином с Филипом. Задернутые шторы в спальне. Слова Лео о том, что мама снова погружается во мрак. Тайные тренировки в фитнес-клубе, «Как совершить убийство и остаться безнаказанным?». Все это есть в моем тексте. Сперва я относила эти пугающие параллели на счет случайных совпадений, но мне все сложнее смотреть в глаза правде. С моей историей что-то не так, или точнее все слишком так.

Самое тревожное в этой истории – причинно-следственная взаимосвязь. С розами все было просто. Я увидела, как она с ними расправляется и написала об этом. Но потом что-то случилось. Возникает ощущение, что то, что я пишу, влияет на происходящее в доме напротив. Словно я предугадываю то, что произойдет на самом деле. Словно я… косвенно влияю на ход событий. Влияю или управляю им?

Передо мной Филип и рыжеволосая женщина, их лица совсем близко. Я зажмуриваюсь и вижу, как она сбрасывает туфли, ласкает ступней его ногу под столом. Картины расплываются у меня перед глазами, действительность смешивается с фантазией. Я видела это на самом деле или мне все это показалось? Где правда? Я отодвигаю компьютер, отворачиваю от себя экран и тру лицо руками. Я больше не могу это выносить. Что выносить? Мысль о том, что моя книга вот-вот сотворит с семьей Сторм или мое собственное растущее замешательство?

Выхожу из кухни и иду в ванную. Лампа над раковиной шумит, из стока идет неприятный заплесневелый запах. А может, это пахнет от меня? Я долго смотрю на свое отражение в зеркале в ярком свете лампы. Прекрати. Прекрати эти бесполезные мысли. Хватит искать связи там, где их нет. Я поднимаю руку к закрытому шкафчику и замираю. Представляю, как открою его и увижу записку на дверце. Записку, в которой написано, что муж думает обо мне, как много я для него значу, как сильно он меня любит.

Пазл из двух фрагментов.

Мысли о Петере причиняют мне острую боль и заслоняют все остальные переживания. Я открываю шкафчик и тянусь за дезодорантом. На дверце ничего нет. Как не было и на кухне, когда я пришла домой. Как и не будет под подушкой, когда придет время ложиться спать. Мажу дезодорантом под мышками и закрываю шкафчик, но продолжаю стоять перед зеркалом. Думаю о том, что Петер написал о девочке в парке, которая его растрогала. Та, что была похожа на меня и могла быть нашей дочерью. Думаю о том, что он написал в начале письма. Что что-то случилось. Так он выразился? Или нет?

Смотрю на себя в зеркале. Щеки и лоб бледные. Кожа висит складками. Сосуды в глазах полопались. Но это легко можно исправить косметикой. Пара глазных капель – и следы бессонницы исчезнут. Но выражение глаз… с этим сложнее – ни один косметический продукт в мире тут не поможет.

Со зрачками что-то странное. Они крупнее и темнее, чем обычно. Я похожа на акулу, думаю я, на чудовище без век, которое медленно рыщет в глубинах в поисках ничего не подозревающей добычи. Отшатываюсь, но не могу отвести глаз от зеркала.

Нет никакой связи между семьей Сторм и тем, что пишу. Моя книга – это моя книга и ничего больше. Филип и Вероника – а не мои пальцы на клавиатуре – пишут историю своей жизни.

Если что-то случится с Филипом в горах завтра, если он на мгновение повернется спиной, получит толчок в спину и свалится в пропасть, ты тут будешь ни при чем? В этом не будет твой ответственности, не будет твоей вины?

Я ничего не могу сделать, чтобы этому помешать. Ничего.

Это неправда. Ты можешь кое-что сделать. Точнее, НЕ делать.