— Командир сотни. Вы всем нравитесь.

— Я не девочка, — бросил Судских, переключившись на другой интересный вопрос: — А что ты про бомжей говорил? Вы их тоже в три приема — раз, два, а на третий — на человека, нет проблемы?

— Человек не имеет права опускаться, — насупился Павел. — Позвольте идти?

Видишь как? — испытующе смотрел на него Судских. — Несовершенна, выходит, система. Опустился — значит, не человек. А если ему подняться не дают? Ты не подумал, что я тоже в какой-то мере бомж?

Скажете! — вспыхнул его ординарец. Ему явно не хотелось развивать щепетильную тему. — Игорь Петрович, разрешите идти? Через пять минут построение.

— Давай уж, — отпустил Судских. — Не могу вмешиваться в дела воинства архангела Михаила…

«Что ему дадут мои убеждения? — сердился он. — Разворошу муравейник, а взамен? Мальчики, драться нехорошо, обижать ущербных нельзя, старших надо слушать. А что вообще можно, если выполнять моральные предписания? Ничего. Стал батькой Махно и верши закон по принципу сильнейшего. Сам себе Господь Бог, остальные шавки…»

Он неожиданно понял, что всегда был противоречив. Сейчас вот пытался воспитывать Павла «в чужом монастыре», а самому нравится песенка для иных буратино. Что-то там: «…гуляй и веселись, драться хочешь, так дерись». «Вот и вся мораль — индивидуальное развитие без идеологическою взрыда. А главное — подчинение слабых сильными». хмыкнул он и постарался отмести в сторону еще одну мыслишку, что у Творца с человеками всегда были подобные хлопоты: он предписывал одно, а человеки желали другого…

Уж не первый ли пещерный парламент разработал учение о Всевышнем, дабы было на кого ссылаться?..

Опасная мыслишка: ему-то известен гнев Творца…

Бесцельно послонявшись по комнате, Судских надел куртку и вышел в коридор. Новенький ординарец вскочил со стула и вытянулся перед ним.

— Вольно, — разрешил Судских. — Я прогуляюсь. И без сопровождения, — добавил он. полагая, что новенький полных инструкций не получил. Так и было.

Территория части освещалась отменно галогенными лампами. Ровные, по линеечке дорожки посыпаны крупным песком, аккуратно подстриженный кустарник. Вдоль дорожек стенды с волевыми лицами воинов. В касках, в шлемах. «Воин, будь верен присяге!»

«А это что-то новенькое! Судских обратил внимание на стелу: коленопреклоненный солдат в камуфляже принимал меч от витязя в кольчуге. В идеале верно», — понравилась стела Судских. Не профан, знать, ваял, с чувством выполненная работа.

По гарнизонам всегда хватало талантов. И на дуде игроков, и монументы ваяли. Многие за срок службы создавали подлинные шедевры, чем вы козыри вались командиры частей друг перед другом, умоляли ваятелей остаться на сверхсрочную, а те рвались па свободу, где их талант мог осесть ненужной взвесью. На гражданке с талантами ой как трудно…

— Дядь, дай закурить, — услышал Судских из-за стриженых кустов. Повернул голову и нашел два настороженных глаза.

— Не курю, извините уж, — ответил он с пониманием. — А ларек где-нибудь есть? Покажи, куплю, — предложил он, начисто забыв про отсутствие наличности.

— Есть! — обрадовался незнакомец, выскочив из кустов. Им оказался тщедушный солдатик в застиранной робе. — По трассе в конце забора. Там автозаправка и рядом ларек круглосуточный. Купишь, дядь?

— А нас из ворот выпустят?

— Тю… На фиг ворота? Я вам дырку покажу. Идет? Только вы по дорожке, а я за кустами. Меня уж точно прихватят.