— Я всегда был против массовых арестов кого-либо, однако сегодня вынужден согласиться с вашими словами. В сложившихся обстоятельствах, это действительно вынужденный шаг в борьбе с коварным врагом. Действуйте.
Когда высокие лица покинули кабинет командующего, в коридоре Феропонтиков подошел к Будякину.
— Скажите, Федор Митрофанович, в перехваченном письме указано только одно имя, Чан Цзин-Хо, больше никого?
— Есть ещё пара имен — осторожно ответил контрразведчик.
— Ставлю сто против одного, что это тоже коммерсанты — уверенно изрек полицмейстер.
— Ваша, правда, Илларион Матвеевич, — согласился Будякин. — У вас есть какие-то соображения по этому поводу?
— Есть. Только, что вы получили у Андрея Медардовича право на широкие аресты подозреваемых в заговоре лиц. Насколько я понимаю, большинство заговорщиков — это состоятельные китайцы решившие половить рыбку в мутной воде. Как вы отнесетесь к тому, если список выявленных заговорщиков пополниться фамилиями нескольких человек, которые априорно могут состоять в нем. Это может быть очень выгодным делом.
— Не совсем понял ваши слова Илларион Матвеевич, поясните, — попросил контрразведчик.
— Всякий уличенный в заговоре человек, по законам военного времени подлежит передаче военно-полевому суду, а имущество его поступает в казну. Некоторые русские патриоты будут весьма признательны, если ряды харбинских коммерсантов будут очищены от азиатских заговорщиков, — иносказательно молвил полицмейстер.
— Сейчас для меня, как смею надеяться и для вас, важно нейтрализовать мятеж в самом его зародыше. В этом случае я думаю лучше проявить сверхбдительность, чем недоглядеть. А вот когда дамоклов меч заговора будет убран от нашей головы, тогда можно будет и заняться определением кто виноват, а кто невинная жертва роковых обстоятельств. Тут все будут решать показания и доказательства, — контрразведчик многозначительно подмигнул Феропонтикову и тот с пониманием закивал головой.
— Не извольте беспокоиться, Федор Митрофанович, доказательства будут, — заверил полицмейстер собеседника.
Между тем, в осажденный врагом город пришла Пасха. Несмотря на военные действия, русское население Харбина решило встретить главный праздник христиан с прежним размахом. Ровно в полночь с Великой субботы на Воскресенье, в погруженном во тьму городе, под громкие крики «Христос воскресе!» внезапно разом над всеми церквями вспыхнули кресты.
И хотя это была электрическая иллюминация, зрелище было потрясающее. Казалось, что горящие в воздухе кресты действительно знаменуют Воскрешение Христа, торжественно попирая мрак ночи. В эту минуту мало кто из харбинцев, вне зависимости от вероисповедания, не улыбался, от гордости за свой город и не осенял себя крестом. Настолько величественным было это рукотворное чудо.
В храмах ещё шла заутренняя литургия, а в домах горожан уже активно разговлялись. На праздничных столах, накрытых белыми скатертями, в громадном изобилии лежало всевозможное угощение. Люди разговлялись знаменитыми харбинскими окороками, колбасами, поросятиной. Столы ломились от оленины, фазанов, гусей, уток и курей.
Особо состоятельные горожане могли позволить себе украсить стол черной и красной икрой. Те, которым это было не по карману, обходились яблоками, грушами, апельсинами, ананасами, бананами, которые стоили буквально копейки. И у всех, вне зависимости от достатка, праздничный стол украшали всевозможные выпечки, куличи и пасхальные яйца.
В отличие от горожан, защитники Харбина были лишены возможности отметить светлое Христово Воскресенье. Находясь в полной боевой готовности, они лишь поздравили друг друга с праздником и провели всю ночь, не смыкая глаз.
Тревожась о возможности ночной атаки врага, начальник штаба полковник Чумаков лично прибыл на передовую линию обороны, однако на удивление всё было тихо. Лишь в одном месте произошел тревожный инцидент с участием русских пограничников.
Желая запутать противника, Будякин решил устроить ложный переход посланца господина Мо. Глубокой ночью, на нейтральную полосу было доставлено тело убитого шпиона, все это время, находившееся в городском морге под усиленной охраной.
В полной тишине, пограничные пластуны подтащили труп связника к заранее выбранному месту и укрепили на груди убитого гранату, аналогичную той к которой было привязано письмо к заговорщикам. При помощи тонкой лески, в нужный момент гранатная чека была выдернута, и сильный взрыв разворотил верхнюю половину туловища лазутчика.
Как и следовало ожидать, внезапный взрыв в ночи породил яростную перестрелку между воюющими сторонами, по прошествии времени сошедшую на нет. Когда же расцвело, китайские дозорные заметили вблизи своих позиций останки неизвестного человека. С большим трудом, из-за прицельного огня противника, они сумели доставить их в свое расположение.