— Что же мешает Англии заблаговременно разместить сухопутный контингент в Польше и во Франции на германской границе? — спросил советский дипломат, хотя ответ был очевиден и так: британцы или вообще не хотят участвовать в операциях на суше или предпочтут вступить в игру, когда противник будет измотан ценой потерь союзной армии.

— К сожалению, наш кабинет подвержен политике умиротворения и не будет развертывать армию у германских границ, чтобы не подталкивать эскалацию конфликта. Если война начнется — другое дело.

— В чем тогда интерес нашей страны? Польша — ваш союзник, с нами у них отношения натянутые.

Британец выдержал небольшую паузу и торжественно выложил на стол главный козырь:

— В случае обуздания германской агрессии силами Красной Армии Британия не будет возражать против восстановления России в имперских границах 1914 года.

То есть лучший друг поляков на западе не возражает против принесения в жертву польской независимости в уплату за достижение британских геополитических целей. Разумно. Чехословакия предана точно так же, чем лучше ясновельможные паны? Да, кстати, не забудем Закарпатскую Украину, которая нынче у Венгрии, и Бессарабию, входящую в состав Румынии. Прибалтику не упустили? Иными словами, Британия благословляет Советский Союз, не подвергшийся прямому нападению, на объявление войны Германии, Финляндии, Польше, Румынии, Венгрии, Литве, Латвии, Эстонии с неизбежным вовлечением Италии. Пикассо, нарисуй голубя мира над головой островных миротворцев. Желательно, чтоб птица почаще опорожняла кишечник.

Думбадзе заверил, что доведет предложения британской стороны до советского руководства и передал коллеге листок с телефонами и условными фразами для прямого контакта. Монтгомери протянул лист бумаги с отпечатанным машинописным текстом. Естественно, не на бланке и без подписи.

На прощание обратил внимание советского коллеги, что официальные переговоры о коллективной безопасности в Европе будут умышленно затягиваться для дезинформации Германии.

Коротко поклонившись и даже не пожав руку на прощание, советский агент вышел из номера. С этой секунды события сорвались с проложенной сценарной колеи и понеслись в неожиданном направлении.

Михаил Орловский стремительно влетел в номер, вскинул руку с револьвером и выстрелил в грудь британского подданного. Перевел ствол на поднимающегося с кресла Никольского и рявкнул:

— Стоять, не двигаться!

Тот замер.

— Кончиками пальцев достать оружие и бросить на пол.

Никольский повиновался, глянул на Монтгомери, который с хрипением сполз по стене, оставив на ней густой красный мазок. Убедившись, что браунинг шлепнулся на пол, Орловский добил англичанина выстрелом в голову, затем снова взял на прицел земляка.

— Стреляй.

— Зачем? Как вы не понимаете, Владимир Владимирович, англичане — вечные враги России и продажные твари. Они только что пытались предать поляков, с которыми подписали в марте военное соглашение. Россию точно так же подставят и бросят. Мне главное ваши переговоры сорвать и сделать их невозможными потом. Так что — извиняйте.

Проклиная несвоевременную самодеятельность молодого помощника, Никольский сел в кресло и дождался полиции, которая приехала невероятно быстро. Видать, кто-то быстро позвонил, заслышав стрельбу в номере.

Орловский протянул револьвер рукоятью вперед и быстро начал врать по-французски:

— Месье, этот русский господин застрелил того англичанина.

Полицейский принял оружие, ощутил кислый запах из ствола. Поднял браунинг, нимало не заботясь об отпечатках пальцев, обнюхал его и не учуял ничего, кроме обычной ружейной смазки. Перевел взгляд на труп. Даже начинающему ясно, что стреляли от двери.