— Ладно тебе, — оскорбился Матросов, — не похудеешь.
Шофер наш демонстрировал высший класс езды. Газик на предельной скорости мчался по укатанному морем песчаному отливу, ловко ускользая от настигавших его волн и вновь азартно устремляясь за ними вниз, к самой кромке воды.
— Сальто-мортале, смертельный номер! — прокомментировал очередной такой пируэт Валька.
— Курильский асфальт, — спокойно резюмировал шофер.
Когда мы подлетели к поселку и выскочили из машины, «Балхаша» на рейде уже не было. Лишь дымный след медленно таял над бухтой. Вслед за Матросовым мы бросились к пирсам. На грузовом вовсю кипела работа, пассажирский же почти опустел. Последние прибывшие пароходом пассажиры покидали его. Нашей Верочки среди них не было…
Пройдет год. Матросов будет возвращаться из Владика[2] с окружных стрелковых соревнований. Мы с ним случайно встретимся здесь, в Южном, и он мне скажет: «Да, чуть не забыл. Ты Верочку помнишь? Так вот, захожу как-то в «Золотой Рог» поужинать, смотрю — она, официанткой. Узнала меня, конечно. Глаза прячет, неловко ей… — И после паузы: — А метром там, между прочим, наш старый знакомый — Ярошенко».
ЧУДЕСА
Мальчишка лет десяти стоит перед нами и растерянно мнет в руках свою шапку. А мы, шестеро здоровенных дядей, недоуменно переглядываемся и смотрим на его босые ноги. В октябре босиком? Да, чудеса!
Наконец мальчишка, видимо, смекает, в чем дело, ковыряет ногой песок и снисходительно прощает нам нашу наивность:
— Это же Горячий пляж. Вы что, первый день на Курилах?
Он прав, так оно и есть — первый. Мы признаемся в этом.
— А?! — Мальчишка с интересом рассматривает нас. Особенно его привлекают золотые лейтенантские погоны.
Витенька Тарантович между тем ощупывает рукой песок под ногами и не может скрыть наивного удивления:
— Братцы, в самом деле горячий!
Несколько часов назад, когда мы примчались сюда прямо, как говорится, с корабля на бал, а точнее, за авансом, подгоняемые Матросовым и страстным желанием вырвать Верочку из грязных лап Ярошенко, нам было, конечно, не до пейзажа. А потому только теперь, мало-помалу придя в себя и успокоившись (к Матросову это не относится), мы с удивлением замечаем, что пляж действительно горячий, что из земли вокруг струится легкий белый пар и что здесь теплее, чем, скажем, на пирсе или в поселке, и что запах в этом месте какой-то специфический, с кислинкой. Словом, в нас пробуждается прежний вкус к жизни (к Матросову опять же это не относится).
А наш новый знакомый, которого зовут Коля, похоже, рад дремучей непросвещенности взрослых дядей. На правах аборигена, к тому же закончившего три класса начальной школы, он продолжает будоражить наше воображение:
— Видите трубочки на крышах домов и дымок над ними? Это — паровое отопление. А это, — продолжает он взахлеб, указывая на большое, аккуратно рубленное строение, — наша баня. Работает, между прочим, круглые сутки без перерыва. И бесплатно. Потому что топлива никакого не надо. Гейзеры. — Последнее слово он произносит с гордостью, как будто гейзеры — это его изобретение.
Мы молча киваем Коле-аборигену, славному мальчугану, а он продолжает, не давая нам опомниться:
— Хотите искупаться? — И, заметив нашу нерешительность, быстро добавляет: — Нет, не в бане. Это неинтересно. В настоящей серной ванне — хотите?
И вот мы уже покорно следуем за нашим добровольным экскурсоводом. Через весь поселок. Молча, без обычных шуток. Предупредительно так уступаем друг другу дорогу, предлагаем услуги: «Вова, давай понесу плащ-накидку», «Дима, закури «Ароматных»…». Вообще ведем мы себя поразительно покладисто, как пай-мальчики, которых водят за ручку по музею. Что-то непонятное происходит с нами. Даже глаза друг от друга отводим.