— Я, правда, туго уже соображаю.

— И не только сейчас, дорогой онисама, — тут же раздалось из-за двери.

— Вот зараза! Я ведь и за ремень могу взяться! Не буди во мне зверя!

— А я не боюсь хомячков!

— Алька. Алька!

— Аллоу! — раздалось из глубины квартиры.

— Алька! Ё моё! Ты что не видишь, у нас гости!

— Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро: то тут сто грамм, то там сто грамм — на то оно и утро! На то оно и утро!

— Господи Боже Милостивый! Алька! Я приехал так поздно с работы…, — он пошел вслед за сестрой, но гостья прекрасно слышала их словесную перепалку.

— Рано было бы более верной формулировкой! И еще непонятно, где ты шаландался?

Голоса блуждали по квартире, то приближаясь, то отдаляясь от кухни, в центре которой стояла Ингеборга.

— Алька! Иди сюда, сейчас же!

— Чего надобно, старче?

— А по-нормальному?

— Днэвальная по хате дивчина Алька слухает!

— Ну, будь человеком, хватит паясничать, ты лучше скажи, есть что перекусить?

— Кусок медной проволоки, — был тут же ответ, и они вновь появились на кухне, только теперь Аля возглавляла шествие.

Вадим вздохнул тяжело и как-то весомо. Сейчас его усталость, если ее оценивать по десятибалльной шкале, тянула на восемь с половиной. Когда он уставал до такой степени, то старался не садиться, потому что сразу засыпал. Но сейчас спасением служило то, что он чувствовал голод так же сильно, как и усталость. Алька уловила это.

— Брат, а ты хотя б спросил, во сколько я вчера, вернее сегодня, пришла домой? Я, между прочим, не печеньки с кладбища тырю, а тоже работаю. Пусть не так много и денежно, как некоторые здесь присутствующие, но всё же!

— Во сколько?