– Странно, что Рок этого не понимает, – проговорил я.

– А зачем ему понимать? Он гребет под себя, и помощники ему не нужны. Главное, чтобы не было конкурентов на единоличную власть. Тебе она не нужна, и все братья это понимают. Но Рок другой. Он жить не может без того, чтобы его не признали творцом. Он раб своей страсти. Но к сожалению… нашему… он стал первым, кто прошел путь хранителя, и у него фора во времени, а также немыслимый перевес в силе. Он не даст остальным подняться на гору, потому жди его более самонадеянных братьев, что еще не получили от Рока пинка под зад. Но скоро получат.

– И когда их ждать?

– Не знаю, может, завтра, а может, через тысячу человеческих лет. Так что им передать? Я вижу, что ты не хочешь быть замеченным.

– Передай, что я согласен и заключаю с ними договор. Они могут действовать на моей территории в течение ста лет при условии, что исполнят то, что ты мне говорил сейчас. Если мне понравится, я продлю договор. Если они будут преследовать только свои интересы и не помогать мне, то договор теряет силу сразу же. И они останутся мне должны по одной десятой от получаемой благодати в течение последующих ста лет.

Раздался звон колокольчика, и мне в руку упал из воздуха пергамент, да не один, а сразу четыре.

Авангур покачал головой.

– Однако! Ты не дурень, брат. – В его голосе слышалось уважение. – Пойду отдам им договоры. Где ты так научился обставлять дела?

– Беота научила.

– Понимаю. Ну отдыхайте, а я пошел. Закройте себя от остальных и гуляйте.

– Что он имел в виду? – спросила Ганга, когда Авангур отошел.

– Ну, если мы сейчас пойдем открыто, то нас будет сопровождать с пением толпа. Ты хочешь этого?

– Нет, конечно.

Я спрятал нас от чужих взглядов простым отводом глаз, и мы пошли по улицам. Если бы я в самом деле хотел иметь в своем владении этот город, что получился совсем случайно, я был бы горд тем, как он устроен. Но я знал, что это всего лишь благодать, и если она перестанет поступать и аккумулироваться на горе, то все это исчезнет как утренний туман.

Ганга глазела по сторонам, пробовала воду из фонтана, съела персик и попискивала от восторга. Я же думал, что мне нужно своим свидетелям показать благоволение. Вот тут Авангур был прав. Он обратил мое внимание на то, что я не выделяю своих служителей среди остальных орков, – а как те поверят в Худжгарха, если все живут одинаково? Мы подошли к краю стены и оттуда заглянули вниз. Я пожелал, чтобы показалась местность, где расположились мои последователи, и стал изучать ее.

Что я могу для них сделать, используя благодать? Нужно и не слишком потратиться, но и не мелочиться. Неожиданно для самого себя я стал смотреть магическим взором и увидел то, что раньше не замечал. В воздухе носились какие-то создания с разным цветом ауры. Были они и в земле, и окружали растения. Я приблизил одно из них и схватил рукой. Мне стало противно и омерзительно. По коже пробежал озноб. Существо смирно висело в моей руке. Аура у него была болезненно зеленой, как блевотина, и я хотел уже его выкинуть и отряхнуть руки, но что-то меня остановило.

Я внимательно к нему пригляделся и увидел, что он напоминает старичка, который постоянно внешне меняется, словно его форма оплывает и снова восстанавливается. Я посмотрел вниз, где паслось стадо, и мое внимание привлек больной хромой лорх, к которому присосался такой вот блевотный старичок.

«Болячка! – озарило меня. – Это болячка».

Я стряхнул с руки создание и стал думать. Я даже не заметил, как перешел на ускоренный режим восприятия.

Итак, я вижу, что многие животные болеют. А подайте-ка мне сюда Тяпкина-Ляпкина, то бишь скотского бога Велеса!