Поняв, что аудиенция закончена, я ретировался. И только когда тронулся поезд, везущий моё усталое тело обратно в столицу, меня наконец стало покидать чудовищное напряжение последних дней.
Александр Петрович Трубецкой был в самом лучшем расположении духа. Очень скоро он станет вровень с такими известными фабрикантами, как Винчестер, Кольт, Манлихер, братья Маузеры, что сумели…
– Тихо. – Стальная хватка намертво сжала правый локоть. Произнёсший это верзила, одетый в добротную, но плебейскую одежду, вызвал у него оторопь.
– Не стоит кричать. – Второй голос принадлежал офицеру, весьма дорогая тройка, пошитая явно на заказ, так и не смогла скрыть привычку носить военный мундир. Подкрепил он свои слова узким стилетом, и, судя по глазам, применит его он не раздумывая.
Трубецкой, как сомнамбула, сел в коляску, словно по мановению волшебной палочки оказавшуюся рядом. Когда он попытался что-то крикнуть, верзила ловко ударил его в горло. Закашлявшись, он ощутил слева легчайший укол, и тот же голос посоветовал ему не дурить.
– По какому праву…
– Сейчас вы всё узнаете, – с лёгкой брезгливостью произнёс «офицер».
Второй налётчик молчал, но взгляд его – словно он не аристократ, на которого этот хам и глаза боялся поднять, а какая-то кукла. Сочтя за лучшее промолчать, он стал ждать, куда его привезут похитители.
– Кого я вижу! – Ёрнический тон жандармского полковника вывел его из задумчивости. – Наш неуловимый Джо! Права качал? – словно его и не было здесь, спросил Дроздов (ни кем другим тот быть не мог) у офицера.
– Так точно, пришлось малость утихомирить.
– Вы, плебей! – вскипел Трубецкой. – Очень скоро пожалеете об этой выходке, и та стерва вам не поможет. Да я… а-а-а… – Трубецкого пронзила острая боль, и он, не удержавшись на ногах, неуклюже упал на колени.
Его тут же подхватил под правую руку давешний верзила. Левую руку держал непонятно откуда взявшийся второй, не менее габаритный жандарм.
– Ты, господин хороший, так об императрице не говори, – пробасил верзила. – Иначе… – И он показал свой здоровенный кулак.
– Уважаемый Александр Петрович, – с нескрываемым презрением произнёс я, прикуривая папиросу и выдыхая дым. Естественно, не в лицо, для дворянина это неприемлемо. То, что мой стрелок врезал ему по почкам за хулу на императрицу, это нормально и очень даже комильфо. Любой скажет в адрес этого «финансиста» сакраментальное «сам дурак». А вот дым… Нет, такое мне не простят, хотя вслух осуждать и не будут. – Вы так долго и так настойчиво стремились получить у бедной девочки платежи, что я не смог отказать ей быть посредником в ваших делах. Документы, стряпчего и деньги. Подписывайте, пересчитывайте деньги и забудьте дорогу на мою фабрику.
– И не подумаю, – криво ухмыльнулся тот в ответ.
Невысокий еврейчик бесстрастно смотрел на эту сцену, офицер, вздохнув, подошёл к коляске Дроздова и вскоре вернулся с книгой. Пока он ходил, Александр осмотрелся вокруг. Стояли они в пригороде, но и не в местах скопления мастеровщины и прочих отбросов. От канала тянуло не слишком приятным запахом. Мусор, проплывавший мимо, вызывал брезгливость, а снующие вдалеке люмпены только усиливали его разложение.
– Ваше право, – пожал плечами жандарм. – Прочтите избранное из Тургенева. – Безымянный офицер ловко открыл книгу на нужной, по-видимому, странице и замер, ожидая дальнейших приказов. – Да, а вы хотя бы читали его романы? – Разразившаяся в ответ брань заставила меня поморщиться. Ну, нет в ней красоты и сочности, присущей этому поистине народному творчеству… Одним словом – аристократ, и брань у него такая же… аристократическая.
Быдло, рвань и тому подобное. Слушать эту ахинею – себя не уважать, и потому кивнул унтеру. Тот просто приставил «браунинг» к голове этого идиота и попросил его заткнуться. – Очень хорошо, давайте повысим ваш культурный уровень. Будете орать, вас пристрелят. Начинайте…
Классик русской словесности прочистил мозги потомственному аристократу, и плавать, как Му-Му, тот не захотел. А в то, что жандармы на это решатся, Трубецкой больше не сомневался. Особенно когда Дроздов со скучающим видом небрежно сказал, мол, не вы, так ваши наследники подпишут.
– Не стоит