Его руки до сих пор тряслись, хотя он уже был дома. Он достал из холодильника прохладную бутылку пива, открыл ее с третий попытки и сделал несколько глотков. Вспомнил надменную улыбку детектива, его чуть прищуренные глаза, этот омерзительный взгляд, и в нем снова всколыхнулся гнев. Он со всего маха стукнул по столу.

Они думают, я такой трусливый, мелкий человечишка, что мной можно помыкать?! О нет, господа детективы. Я столько лет собирал их, заботился, хранил. Я не могу их уничтожить, они мои и только мои. Один раз я уже позволил, но больше этого не повторится.

Он вспомнил пощечины и крики своей несостоявшейся жены. Как она металась по комнате много лет назад, как разбрасывала его вещи. Потом хлопнула дверь, опустела квартира и она исчезла из его жизни навсегда. А он вместо жалости и сожаления чувствовал только облегчение. Он не пошел за ней, не стал переубеждать, а только улыбался самому себе. Он сам будет руководить своей судьбой, он — хозяин. Теперь ему не нужно скрываться, притворяться, жить чужой жизнью.

Он прошел в кухню, открыл дверцы большого шкафа, достал груду кастрюль, за которыми скрывался его секрет, и потянул к себе картонную коробку, а потом просто сидел на полу, смеялся и обнимал ее. Никто не сможет украсть у него его жизнь. Он не позволит.

На следующее утро, подойдя к своему кабинету, Расмус увидел Тома, усталого, в помятой вчерашней одежде.

— Доброе утро. Что-то случилось? — встревоженно спросил Ален.

— Кажется, я кое-что нашел. Не уверен до конца, что именно, но я провел тут всю ночь, и мне есть что рассказать.

— Хорошо, Том. Собирай всех в переговорке, я пока налью тебе и себе кофе. Или, может, тебе лучше чаю?

— Не, я уже перебрал с энергетиками, так что воздержусь.

Через пять минут вся команда сидела в переговорной комнате и настороженно разглядывала ходящего туда-сюда Тома.

— Рассказывай, что нашел? — потребовал Расмус.

— В общем, после того как сразу от троих допрашиваемых поступили сведения о сайтах знакомств, я смог найти ее анкеты, хотя в телефоне никаких приложений не было. Ни записанных паролей, никакой истории поиска в Google. Но это уже не важно. Я покопался с паролями и вошел в ее аккаунты. Стал просматривать переписки, контакты, в общем, пришлось читать все, что там было. Поначалу чтиво было совсем бесперспективное. Она знакомилась со всеми, кто ей писал, одним рассказывала одну историю, другим — другую. С кем-то договаривалась о встрече и сразу писала, что общение будет на материальной основе. Кого-то просто просила захватить выпивку и сигареты. Не знаю, как она решала, кому что написать. Полная неразбериха. Я просмотрел сайт «Дот», потом «Фиолу». Линда была зарегистрирована еще на нескольких известных сайтах знакомств, но там почему-то появлялась редко. — Том помолчал, внимательно глядя в окно. — Не найдя там ничего интересного, я решил просмотреть переписку с тем парнем, который приходил вчера. Пролистал историю, но переписку не обнаружил. Удивился, почему ее нет. Пришлось потратить кое-какое время, и, может, я чуть превысил свои полномочия… — Том, затаив дыхание, нерешительно глянул на Алена.

— Я не возражаю, Том, — тут же успокоил его детектив.

— Хорошо. Так вот, мне удалось восстановить часть удаленных контактов и историю переписок. Жертва не до конца провела процедуру удаления, просто скинула в виртуальную корзину. Ладно, это не важно. Просмотрев содержимое корзины, я заметил, что почти все контакты удалены где-то полгода назад. То есть в один день она удалила почти десять историй переписок с разными мужчинами, в том числе и с Леоном Петросом. Я посмотрел на дату, сверил с теми данными, которые у меня были, и это оказался следующий день, после того как полицейские нашли Милли на улице. Тогда я занялся восстановлением текста самих сообщений, это заняло еще какое-то время. В общем, я смог прочитать их. — Его взгляд стал удрученным, скулы напряглись, а губы сжались.

— Что там было, Том? — серьезно спросил Расмус.

Том молчал.

— Том? — произнесла встревоженно Агнес, подходя к нему.

— Она… она продавала ее.

— Что ты хочешь сказать? Кого она продавала? — встрял Чак, все еще с дурацкой ухмылкой на губах.

— Она продавала Милли.