— И ты решил, что, если предашь своего хозяина, она останется в живых? Ты решил, что император Смит возьмет и просто скажет: «О, Римо не захотел убивать Руби, и поэтому Руби должна жить?» Ты ведь знаешь, что он так не скажет, Римо. Он примет меры, чтобы избавиться от Руби другим путем. И чего ты добьешься? Вместо того, чтобы сделать то, чему ты обучен, и гарантировать ей быструю и легкую смерть, ты сделал так, что она, вероятно, попадет в руки какого-нибудь идиота. Но она все равно умрет. Ты ничего не добьешься.

— Чиун, я все это понимаю. Я просто не хочу работать в организации, которая уничтожает своих лучших людей, таких как Руби. Я просто не могу больше это делать. Вот скажи мне: ты убил бы Руби?

— Если бы мой император сказал мне, чтобы я применил к ней свое искусство наемного убийцы-ассасина, то да. Принять такое решение — дело императора, а значит, не мое. Я не император. Я ассасин.

— Вот так просто взял бы и убил ее?

— Вот так просто я сделал бы то, что пожелал мой император.

— Смитти может послать тебя и за мной, — сказал Римо. — И ты выполнишь это задание?

— Я люблю тебя как сына, потому что ты и есть мой сын, — проговорил Чиун, глядя на сверкающую воду бассейна.

— Я знаю, — сказал Римо. — Но ты любишь и тысячелетние традиции Синанджу.

— Да, это так. И тебе следовало бы.

— Я ухожу, — сказал Римо.

— И куда же ты пойдешь?

— Не знаю. Мне нужно подумать о том, кто я такой есть. Я дам тебе знать, где я, если тебе понадобится меня найти.

Чиун кивнул.

— Как ты тут без меня, обойдешься? — спросил Римо.

— Да. Обойдусь.

Римо встал. Смущенно посмотрел на Чиуна, думая, что бы такое сказать, чтобы нарушить молчание и разрядить напряженность момента.

— Ну, ладно, пока, — сказал он. Чиун кивнул.

Когда Римо вышел за ворота, Чиун еще долго смотрел ему вслед. Потом тихо проговорил:

— Глупое дитя. Никто не сможет убить Руби Гонзалес так просто.