А между тем… У магистра Закрытого города была очень бледная кожа, иссеченная тонкими и застывшими навеки морщинами, седые волосы, гладко зачесанные назад, пегие кустистые брови и светлые глаза. Лицо его казалось приятным и гармоничным, высокий лоб говорил о недюжинном уме, а четко очерченный, твердый подбородок – о немалой воле. Даже посадка головы наводила на мысль о том, что магистр уже давным-давно привык повелевать – и ничего более. Впечатление слегка портил лишь нос, похожий на хищный клюв ястреба.

– Присаживайтесь, – повторил магистр. Его цепкий взгляд обежал гостей; и, как показалось Миртс, чуть слышно вздохнул.

Что-то мягко толкнуло ее под коленки; оказалось, возникшие из ниоткуда кресла, чуть поменьше, чем у магистра, и с мягкими сиденьями. Она бросила вопросительный взгляд на Норла – но тот уже садился, поправляя ножны за спиной.

– Итак… – Магистр улыбнулся, – браться сообщили мне, что меня хочет видеть некто, знававший Ильверса д’Аштам. У меня сразу возникли некоторые подозрения, и я рад, что не ошибся. Благородный Норл д’Эвери и его прекрасная спутница. Ты ни разу не посетил меня в моей обители скорби, Норл… За все эти годы. Так отчего же ты пришел сейчас?

Вампир прищурился.

– Тебе ведь известно, Золий, что Дэйлорон пал?

Улыбка на лице магистра стала еще шире.

– Разумеется. И что? Все это вполне объяснимо, мой дражайший, учитывая закон Отражения и то, что я – не дэйлор. Не в моих силах перемолоть в себе лишнее зло этого мира, как это мог бы сделать мой предшественник.

– Да, но… Не сила Отражений погубила дэйлор. Людские маги отравили священную землю, приговорили к смерти и без того немногочисленный народ. Как могли люди соорудить столь сложнее и мощное заклятье?

– Людская магия, магия вещей и взаимодействий, не стоит на месте, – терпеливо начал объяснять Магистр, – она развивается. Новые идеи, новые конструкции… Новые маги, наконец. Так что странного в том, что удачное заклятье погубило Дэйлорон? В конце концов, дэйлор никогда не щадили людей.

И по его бледному лицу скользнула судорога затаенной боли.

– Ты знал, что готовится такое взаимодействие? – не унимался Норл, – если знал, почему ты позволил им завершить его? Ведь это повлекло волну Отражений, их и без того слишком много… Народ Зла крепчает. И я начинаю всерьез опасаться, что такой волне по силам породить новую нелюдь, какой ни ты, ни я не знали раньше. Не получится ли так, что народ Зла захлестнет людские земли?

– Разве это допрос? – магистр усмехнулся, – ты слишком настойчив, благородный. Не забывайся, с кем разговариваешь.

– Хорошо, – поспешно скал вампир, – Прости меня, но… Я до сих пор не могу поверить в то, что земля моих предков мертва.

– Извинения приняты. Я могу ответить на твои вопросы, благородный д’Эвери. Да, я знал. Император очень хотел заполучить Дэйлорон – и он его заполучил, тем самым обрекая свою драгоценную Империю. Закон отражения, ничего с ним не поделаешь.

Миртс в изумлении смотрела на учителя; если бы сапфировый взгляд Норла мог испепелять, то магистр уже давно бы осыпался кучкой пепла. Белые пальцы вампира впились в подлокотники, тщась раздавить мореный дуб.

– Но… почему, Золий? Уж не тебе ли знать…

– А почему я должен вмешиваться и пытаться что-то исправить? – Магистр нахмурился, – я достаточно давно живу на этом свете, Норл… Можно сказать, даже задержался здесь – по прихоти моего старого приятеля, нашего общего знакомого Ильверса. Уж он-то заполучил себе местечко в долине Предков, или как там она называется у дэйлор! Так вот… Все, что происходит – правильно. Это естественный ход вещей; отражения настигают тех, кто породил их причину. Врата Силы закрыты, и все, что произошло, остается в мире, питая таких, как ты и твоя подруга. Скоро настанет время, и равновесие нарушится окончательно. Люди получат то, что заслужили! Да они же уничтожают сами себя, неужели ты этого не видишь?!

Миртс глядела на Магистра, глядела… И вдруг – остро ощутила пустоту в душе этого несчастного существа. Да, там, под хилыми заслонками из слов, была черная, сосущая пустота; ни одного живого чувства… Кроме желания обрести покой и острого осознания невозможности этого.

Казалось, Норл тоже это почувствовал.