Третий этаж целиком занимала застекленная столовая в форме буквы U. Тут в обеденный перерыв собирались работники рынка и служащие со всего квартала.

– Вон он, – сказал Элайджа, когда они поднялись до верха эскалатора. – Вон тот, длинный, он один такой.

За одним из столиков сидел высоченный детина с длинной и мощной, как колонна, шеей и до странности маленькой головой. Он на несколько десятков сантиметров возвышался над соседями. Чань вгляделся в парня. У того было узкое лицо с такими впалыми щеками, что казалось, будто их сдавила с двух сторон чья-то гигантская рука. Взлохмаченные черные волосы спадали на глубоко посаженные глаза под густыми бровями. Несмотря на жару, на костлявых плечах болталась кожаная куртка. Ему было лет тридцать пять, выглядел он тощим, болезненным и хилым, но в глазах застыла упорная ярость. Чань сразу угадал в нем недюжинную силу и напрягся.

Он знал эту породу людей… В них чувствовалась какая-то тлетворная энергия, накопленная в результате грубого, жестокого и преступного воспитания. Их взаимоотношения с окружающим миром базировались на страхе и насилии, они жили по закону джунглей: нападать на слабого и уважать сильного.

Элайджа рядом с ним не то хрюкнул, не то фыркнул.

– Я войду с этой стороны, – сказал он, указав на вход на одной из оконечностей буквы U, – и попробую к нему подойти. Он меня знает. И посмотрим, попытается он удрать или нет. А ты контролируй второй вход.

Чань нервно кивнул. Он заметил, что голос Старика тоже напряжен.

Элайджа вошел в столовую и тяжелыми шагами двинулся между столиками к Ронни Моку. Чань внимательно наблюдал за Моком, который ел, бросая вокруг настороженные взгляды. Внезапно его взгляд остановился на Элайдже. Чань увидел, как он сощурился, и в глазах его вспыхнул тревожный огонек. Мок не спеша поднялся. Он действительно был очень высок, и создавалось впечатление, что ноги у него вообще не кончаются. Плавными, ленивыми движениями хищного зверя он двинулся между столиков к другому входу, и у Чаня засосало под ложечкой: за второй вход отвечал он.

Мок бросил быстрый взгляд блестящих, как монеты, глаз на Элайджу, который шел следом, потом на выход, – и увидел Чаня. Брови его нахмурились, в глазах загорелись недоверие и злоба.

Чань напрягся. Долю секунды Мок колебался. Потом решительно продолжил путь к двери, и лицо его вспыхнуло бешенством. Это становилось опасным. Чань полез в карман джинсов за полицейским жетоном, но вытащить его не успел: Ронни Мок мощным броском отшвырнул его назад и ринулся к эскалатору.

Чань восстановил равновесие, тряхнул головой и тоже помчался по эскалатору вниз, перепрыгивая через ступеньки и не теряя парня из виду. А тот уже почти добежал до первого этажа. И вдруг исчез. Эскалатор был пуст. Парень куда-то делся в районе второго этажа… Может, решил, что внизу его тоже поджидают полицейские.

– Он где-то здесь! – крикнул Чань Элайдже, который его догнал.

– Я поищу здесь, а ты давай вниз, – приказал Старик.

Голос его прозвучал жестко, с глухим напряжением. Чань не рискнул достать пистолет в самой гуще рынка и рванул по окружавшему эскалатор низкому этажу. Снова пробежал мимо витрины ателье с рулонами тканей и катушками ниток, мимо висящих в другой витрине ключей… Налево шел коридор, и Чань устремился туда. Металлические шторки закрыты, в проходе ни души. Дьявол, куда же он подевался? Может, удрал через запасный выход… Чань на его месте так и поступил бы. Он бросился по пустому коридору. По потолку тянулись трубы; смутно, как в тумане, горели лампочки.

Справа показалась открытая двойная дверь, на которой была надпись: «Зал вымачивания».

В просторном, мощенном белой плиткой помещении у самой двери располагался бассейн из синего пластика, а в нем плавали десятки цыплят. Прямо целое море зародышей.

Чань глубоко вдохнул и вошел, приготовившись к чему угодно. Волосы у него на затылке встали дыбом, как намагниченная металлическая стружка.

Справа стоял стол из нержавеющей стали, заляпанный кровью, а за ним – прилавок, наверное, служивший для разделки тушек. Все было забрызгано кровью, жиром и чем-то еще, не поддающимся определению. И от всего шел мерзкий, запретный запах. Затхлая вонь мяса и стоячей воды. И стояла абсолютная, мертвая тишина.

Элайджа шел по липкому от грязи коридору, где перед горой пластиковых корзин с яйцами, свежим имбирем и бутылками воды сидели похожие на призраки, изможденные старухи. Какой-то тип, с татуировкой в виде паутины на левом плече и руке, враждебно зыркнул на него со складного табурета, затянувшись сигаретой. Не обращая на него ни малейшего внимания, Элайджа прошел в туалеты, где вентилятор без устали гонял вязкий воздух. Потом вышел, открыл следующую дверь и оказался в щитовой. Внимательно оглядев хаос проводов и допотопных счетчиков, закрыл и эту дверь и отправился туда, где оставил Чаня.

С бьющимся сердцем Чань направился к блестящим металлическим столам в глубине помещения. Он с радостью достал бы оружие, но до сих пор не сделал этого, потому что был не из тех, у кого шкаф ломится от «Кольтов», «Ремингтонов» и «М16». Желания наброситься на безоружного человека у него не было.