В усадьбе Элтонфорд было три здания. Не считать же зданием усадьбы уютный, но небольшой коттедж, в котором жила семья управляющего. Из этих трех зданий только одно можно было считать обитаемым. И то – с большой натяжкой. Обитателем этого здания – старой усадьбы Диспенсеров был старик, который отринул от себя настоящее, а если бы кому-то в голову пришло прийти к нему, чтобы поговорить о будущем, то он сначала бы рассмеялся, а потом бы сильно разозлился.

Старика звали лорд Хью Диспенсер и сейчас он шел от усыпальницы своей жены Эвелин по тропинке к этому старому зданию. Этот путь к усыпальнице и обратно лорд Диспенсер совершал каждое утро. Дорога давалась тяжело. Больные колени и скрюченная спина делали его походку, по влажным от утренней росы камням, неуверенной и шаткой. И крепкая трость, на которую он упирался, мало в чем могла ему помочь. Но лорд, казалось бы, не замечал, этих трудностей. В его голове, как отблески далекой грозы, мелькали видения. Каждый раз и только на этой тропинке.

«Почему они приходят только, когда я возвращаюсь от Эвелин?» – думал Диспенсер. – «Почему только этот бал в загородном доме герцога Портлендского?» Ведь после этого была их красивая свадьба, несколько лет счастливой семейной жизни? Масса других вопросов привычно появлялись в мозгу старика, но он их тут же забывал, так как бывал поглощен, встававшими перед ним и почти тут же исчезающими картинками. Многое было на этих картинках, но лорд ловил своим внутренним взглядом только одно – юную Эвелин стоящую на краю зала, танцующую Эвелин, улыбающуюся Эвелин, … его Эвелин.

Диспенсер старался удержать похищенную у него смертью любимую женщину. И даже заказал ее бюст известному скульптуру.

Что тот и сделал. Холодный, белый мрамор точно копировал молодую Эвелин уже ставшую миледи Диспенсер. Но жизни в ней не было. Может быть из-за глаз? Глаза у бюста, как и у всех других скульптур, были белые и без зрачков. Словно Эвелин ослепла и закрыла глаза, чтобы никто не видел ее ничего не видящих глаз. Тогда Диспенсер и допустил ошибку. Он поручил скульптуру сделать у бюста настоящие глаза. Как на картинах. Все его предки гордо взирали с полотен на стенах Элтонфорда обычными зрячими глазами. Скульптур вернулся через несколько дней, установил на стол перед Диспенсером бюст и не торопясь убрал с него красную толстую ткань.

На крик лорда сбежались все находящиеся в доме слуги и, ничего не понимая, уставились на своего лорда, который с перекошенным лицом, хватая открытым ртом воздух, пытался что-то сказать и на бледного, как тот же мрамор, скульптура. Гэрант, управляющий первым подбежал к хозяину, взял его под руки и усадил в кресло. А затем взглянул, на то от чего не мог оторвать взгляд сам лорд. У бюста появились глаза и вроде бы были похожи, но на белом мраморе они смотрелись хоть и красиво, но ужасно. Они словно выныривали откуда-то из далека. Гэрант вдруг понял из какого далека смотрят на него эти глаза и тут же перекрестился.

– Пусть уберет, пусть уберет, – только и смог вымолвить лорд и лишился чувств.

Сцена 7

Скульптор убрал нарисованные глаза. Бюст занял свое место на небольшом фортепьяно и смотрел на мир обычными для скульптур гладкими белками глаз. Но с того дня здоровье лорда стало ухудшаться. То одно, то другое. Постепенно его круг общения сузился до Гэранта. Жил лорд в старой усадьбе, а наружу выходил он только по утрам, чтобы дойти по усыпальницы Эвелин и вернуться обратно.

Сейчас Гэрант вернулся из Лондона и ждал лорда у дверей здания старой усадьбы. Он молча открыл перед лордом дверь, зашел вслед за ним и замер в ожидании, когда лорд захочет с ним говорить.

В то время как голова Дисперсера была занята одним, его тело жило своей жизнью. Диспенсер сам не заметил, как расположился в кресле у разожженного слугами камина и вытянул к огню ноги.

^{Гостиная в усадьбе Элтонфорд}

Светлая гостиная с хорошо подобранной мебелью в бежевых тонах никак не соответствовала ни одеянию, ни настроению старого лорда. Просто все осталось так, как 30 лет назад задумала и воплотила Эвелин.

«Когда же Эвелин первый раз посетила Элтонфорд? Кажется, там была целая толпа. Ее тетушки и племянники». Диспенсер опасался, что вид неухоженного старого замка не понравится Эвелин. Но получилось все наоборот. Эвелин восторгалась и прудом, в который превратился ров вокруг усадьбы, и уцелевшими башнями, и тем более башнями разрушенными, и зарослями одичавших рододендронов, азалий и роз, которые густо разрослись вокруг.

^{Старый замок в усадьбе Элтонфорд}

А уж после того, как она стала полноправной хозяйкой замка, она развернулась на полную.

«Хью ты не представляешь, как жутко приходится проводить дни английской леди!» – говорила она. – «Утром целый час на чтение газет и обсуждение с тетушкой политики, потом фортепьяно, рисование, затем запланированные за неделю визиты к соседям, снова чтение. И так до одиннадцати часов, после – молитва и сон. Так нельзя жить! Надо делать что-то полезное!»

Диспенсер во всем соглашался со своей молодой женой. Хотя в душе считал, что именно так и должны жить воспитанные девушки из аристократических семей.

Сначала Эвелин направила свои усилия и деньги Диспенсера на приведение в порядок старой усадьбы. Полуразрушенные башни разобрали окончательно, не обнаружив к расстройству Эвелин, никаких спрятанных сокровищ. Затем пришел черед внутренних помещений и вскоре комнаты Элтонфорда было не узнать.

А затем Эвелин убедила Диспенсера, что надо построить новую усадьбу. Доходы от сдачи земель в аренду вилланам были высокие, и Диспенсер согласился. Место было выбрано на холме рядом со старой усадьбой. Новое здание должно было снисходительно взирать сверху на «старичка», стоящего по колено в пруду.

Строить было решено из песчаника, карьер по добыче которого находился во владениях лорда. Работа благодаря энергии Эвелин закипела. Каждый день из каменоломен везли телеги с камнем. А однажды Эвелин остановила все работы и потащила Диспенсера прямо в каменоломни, в открытый карьер.

– Посмотри это же отпечаток лапы дракона! – восклицала она.