— Тихо, Полкан, тихо! — залопотал Федор, потом повернулся ко мне. — Он старый уже совсем, и не кусается.
Я никогда не был особым знатоком собак, но, похоже, Федор не врал. Псина была какой-то родственницей маламута или самоедской лайки, а такие собаки никогда не отличались агрессивностью. Ну, разве что, с ног может сбить от переизбытка чувств.
Калитка тихонько скрипнула. Федор потрепал пса по могучей лохматой холке. Тот радостно взвизгнул и заскакал вокруг. Обнюхал мою протянутую руку, лизнул пальцы, наскочил, толкнул меня лапами в грудь.
— Полкан, место! — скомандовал Федор, но пес команду или не расслышал, или просто не захотел выполнять. — Идем в дом, он не отстанет...
Я потрепал пса свободной рукой. Даже мимоходом умилился. Красивые все-таки звери эти северные собаки! Если когда-нибудь я решусь завести живность, то это будет вот что-то подобное...
Дом был старый. Небольшой, деревянный, минималистичный. Похоже, что строили его еще до революции, а он до сих пор вполне сносно выглядит. Хоть ухаживают за ним, явно, не особенно хорошо. В углу дворика свалена куча какого-то хлама, пороги потемнели, краска облупилась. На деревянной ручке двери висели несколько тронутых ржавчиной мятых жестяных колокольчиков, спутанных между собой пеньковой веревкой.
Федор открыл дверь. Не заперто. На пороге он оглянулся и посмотрел на меня.
— Слушай, мужик, только ты это... — торопливо зашептал он. — Будь повежливее что ли.
— Там что, еще кто-то есть? — прошипел я, сжимая его руку почти до хруста.
— Да не засада это, вот тебе крест! — свободной рукой он даже осенил себя подобием крестного знамения. — Просто не хами ей, она этого страсть как не любит!
Глава 24
— Шагай вперед, — сказал я, чуть подтолкнув Федора в плечо.
— Ты мне не веришь? — худое лицо парня стало как будто даже слегка обиженным.
— Верю, — хмыкнул я. — Но в случае чего шею тебе свернуть успею.
Федор зыркнул на меня, втянул голову в плечи и инстинктивно прикрыл горло ладошкой. Не то, чтобы я собирался претворять свою угрозу в жизнь. Действительно было не похоже, что он врет. Но мало ли что...
Он шагнул в темные сени. Открыл следующую дверь. Изнутри пахнуло печным теплом и запахом свежей выпечки. И еще чего-то незнакомого. Я пошевелил жестяные колокольчики на двери. Они глухо лязгнули. Как старые консервные банки. Кажется, это оберег какой-то. Охраняет от злых духов или что-то подобное.
Я тоже вошел в дом и остановился на пороге. Почему-то ожидал увидеть внутри подобие хижины ведьмы или что-то такое. Ну, там, развешанные под потолком пучки трав, страшные морды идолов по стенам, стоящий на треноге котел.
Осмотрелся. Потемневшие от времени обои в мелкий цветочек. Зеленые шторы поверх тюлевых занавесок. Видавший виды диван-книжка. Стол, с потрескавшейся полировкой. У нас тоже такой был. Если раздвинуть боковые доски, то из центра можно достать еще одну, чтобы превратить его из большого и неудобного стола в еще более большой. И более неудобный. Потому что теперь, если неосторожно опереться на край, то рискуешь свалить на пол все расставленные на нем салаты в хрустальных судках. А вот, кстати, и тот самый хрусталь. В серванте за раздвижным стеклом. Под потолком — трехрожковая люстра, но светится только один рожок. Комод. На комоде — здоровый куб телевизора, экран которого прикрыт вязаной крючком салфеткой. На телевизоре — вазочка с пучком ярких цветочков, которые моя бабушка называла «бессмертники». Стоять такие могли хоть всю зиму. Наверное, и дольше тоже могли...