Я не был уверен точно, что хочу тащить этого хмыря к Насте и описывать ей обстоятельства нашего с ним знакомства. Но еще меньше мне хотелось безрезультатно бодаться, занимаясь перетягиванием словесного каната. Ну не ломать же ему пальцы, в самом деле? Не столько из гуманизма, сколько из здравого смысла. Он заорет, на площадку выбегут соседи давешней дамы с собачкой, устроят тут цыганочку с выходом и консилиум с дебатами...

— Нет... — помертвевшими губами прошептал он, потом глаза его вдруг загорелись, будто в голову ему пришла свежая и оригинальная идея. Он вцепился в мою руку пальцами своей свободной руки. — А ты ведь правда новичок, я тебя раньше не видел... Есть предложение. Пойдем со мной, а? В одно место. Я не убивец, вот те крест!

— В какое еще место? — спросил я, слегка опешив от такой перемены в его настроении.

— Ко мне домой, — громким шепотом проговорил он. — Там я тебе много всего расскажу. И даже покажу. Ну пойдем, а? Ты вон какой здоровенный, неужели забоишься?

— В засаду заманиваешь? — ухмыльнулся я. — Зайдем в квартиру, а там десять рыл со стволами...

— Да когда бы я успел засаду подготовить? — дернулся он. — Это же ты меня поймал! Ты же хочешь узнать настоящую правду о том, что здесь происходит? Раз ты новенький, то может тебе не успели еще мозги пропагандой запудрить! Пойдем, а? Ну, пожалуйста, это правда не засада никакая! Ты потом сам все поймешь...

Вот тебе раз... Ничего себе, предложение, от которого я не смогу отказаться... Я задумался и сжал его запястье так сильно, что он заскулил.

— Ну, пожалуйста... — его больные глаза смотрели на меня почти умоляюще.

Что за хренотень происходит вообще? Куда он меня так настойчиво пытается затащить?

— Мужик, я просто хочу рассказать тебе, что тут происходит, а разговор это долгий, не для болтовни под лестницей, где нас каждая собака может подслушать... — торопливо забормотал он.

Тут дверь парадной открылась, и в нее вплыла та самая дама. С собачкой под мышкой.

— Вы все еще здесь? — грозно спросила она.

— Мы не курим! — оскалившись в широкой улыбке, отрапортовал я. — К тому же, уже уходим. Верно, Теодор?

— Да-да, мы уже уходим! — радостно подтвердил он.

Под осуждающим взглядом дамы с собачкой мы протиснулись в дверь и вышли на пронизывающий ветер. Руку Федора я продолжал держать. Вся его горячая тирада насчет настоящей правды и всего такого прочего вполне может быть уловкой, чтобы я расслабился. А устраивать гонки по улицам тихого и благополучного наукограда — это привлекать к себе лишнее внимание, чего делать мне пока что не хотелось.

Но он не вырывался.

— Туда! — сказал он, указывая рукой в сторону перекрестка с тихим переулочком, ведущим в сторону частного сектора.

«Стопудово, я об этом пожалею...» — думал я, запоминая дорогу, которой вел меня Федор. Путь был не особенно сложный. Направо, потом еще раз направо, в тупичок, въезд в который был перегорожен раскидистым дубом, который рос здесь, наверное, еще до того, как Соловец в принципе появился...

— Вот эта калитка, — сказал Федор. — Нужно откинуть щеколду, протяни руку вот сюда...

Раздался басовитый лай, и к забору подскочила мохнатая белая собака размером с некрупного медведя.