Нечеловек, что испугал меня под утро, казался теперь скорее плодом воображения, игрой снов, а не явью. Был ли он?

Я выбрался из постели и боязливо глянул в окно. Высота светила подтверждала мою разбитость: я вряд ли проспал дольше двух часов. Раннее утро!

А ярмарка на крепостной площади вовсю бурлила. Вертелся, истекал жиром румяный поросенок, лаяли псы у колодца, и на них шикали торговки платьем. Крестьяне прибывали на своих телегах, раскладывали урожай по лавкам.

Я совершил утренний туалет и спустился вниз; замок был пуст. Некоторое время я бродил по площади, надеясь, что свежий воздух и прогулка прояснят мои туманные мысли о событиях ночи. Толпы простолюдинов прибывали, и меня как бы захлестнуло в промежуток меж низкими домами, которые, видимо, относились к военным частям или гарнизонным складам. Я ждал, когда поток людей схлынет. Их поведение настораживало. Никто не обращал на меня внимания, а ведь я был одет по столичной моде, и все во мне выдавало чужого аристократа. Что ж… я махнул рукой и списал это на исключительную нелюбознательность местных…

Шорох за спиной привлек мое внимание.

Я обернулся — никого; устремил взгляд ввысь — и вот тогда это случилось.

Мой утренний кошмар, мой гость падал утренней звездою.

Жабо сбилось от ветра ему в рот, загородив клыки. Плащ был словно сшит из сотен летучих мышей, и трепетали рваные края. Он падал не так, как падают неодушевленные предметы, притянутые силой земли, нет — он играл с притяжением! Медленно растопыривая руки, чрезмерно длинные, он спускался ко мне, будто проталкиваясь сквозь толщи вязкого и туманного воздуха. Над ним с крыши низкого здания вздымалась верхотура и поблескивала какая-то нить в сумеречном сиянии.

Я ринулся вглубь переулка, не успевая удивиться его смелости. Именно здесь солнце не могло добраться до создания ночи! Он рассчитал, он следил за мной, о, не прячь червивую улыбку!

Вампир оказался выше. Я выскользнул из объятий, выкрикнув имя слуги. Переулок закончился тупиком. Я издал панический крик, ужас сковал мои члены — и тогда дитя ночи приникло к моей шее, ниже, в то место, где шея переходит в плечо. Краткий укус. Холодные пальцы.

Он отошел от меня, прижимая одну руку к уху, другую — к горлу.

— Каждое утро, — сказал я, оборачиваясь и выпрямляясь, — склянка aurum liquor поддерживает в моей крови серебристый ихор. Каждое утро я не изменяю себе.

Вурдалак скрючился, как от боли в животе, рухнул на колени. Я прижал платок к месту укуса, подошел ближе и опустил руки на его потную макушку.