– Я обязательно за тобой вернусь! – говорю я ей и снова впиваюсь в эти сладкие губы.
Оказывается, что у нас есть целая вязанка свечей. В ящике полном какого то барахла эти свечи лежат сверху. Мы делим вязанку на два пучка, один из которых оставляем Светке, второй забираем с собой.
Ещё раз поцеловав Светку, я решительно выхожу из кельи, держа перед собой свечу. Теперь я буду первым. Не гоже молодому идти следом за старцем. За спиной я слышу, обращённый к Светке, мягкий голос Михаила.
– Не бойся, всё будет хорошо! Отнесись к этому, как к игре…
– К какой игре? – спрашивает Светка.
– В прятки. Поверь, это будет интересная игра, а главное помни, что любая игра заканчивается…
Я ползу по тоннелю, пока не упираюсь в стену, где мы должны свернуть направо. Остаётся длинный переход, который закончится дверью в стене. А там…кто его знает, может там нас уже ждут.
– Смотри, Слава, тут ещё один лаз…– слышу я сзади шёпот Михаила. Обернувшись, я вижу его высвечиваемый огоньком свечи бородатый профиль. Я подползаю к Михаилу и вижу, что он смотрит на небольшой проём, который мы пропустили на первом пути. Этот проём ещё ниже и у̀же, и его немудрено было не заметить. Я засовываю свечку в проём, и всё, что высвечивается передо мной похоже на бесконечность. Интересно, насколько же глубока кроличья нора? Как глубока нора, в которую затянул нас Буратина?
– Предлагаешь проверить, куда он ведёт? – спрашиваю я и получаю в ответ утвердительный кивок.
Если бы вместо нас были Буратина и Поночка, то эта задача оказалась бы невыполнимой. Но мы с Михаилом люди вполне компактные. Всё неудобство заключается в том, что по этому тоннелю мы сможем ползти только на корячках, при этом держа перед собой свечи. Решено свечи пока затушить и ползти друг за другом с приличным интервалом. Свет в этой норе нам не нужен, разве что крыс отпугивать, а вот лишний дым ни к чему.
Уже через несколько метров пути в бетонной норе, мне хочется вернуться назад, но я понимаю, что теперь уже поздно. Приходится пробираться опираясь на локти и колени, а чувство того, что ты находишься в замкнутом пространстве не добавляет оптимизма. Мы проползаем на четырёх костях порядка двадцати метров, а тоннель всё не заканчивается. Иногда я окликаю Михаила. Мне хочется верить, что я хотя бы не один ползу по прямой кишке неведомого чудовища. Спокойный голос старца придаёт мне сил и выносливости и я какое то время даже перестаю чувствовать боль в содранных локтях. Впереди брезжит полоска света. Мы куда -то да приползаем. Вот же будет фокус, если в конце этой чёртовой норы нас поджидает, что-то вроде решётки. Тогда нам придётся проделывать обратный путь как крабам, на раскорячку и жопами вперёд. К моему облегчению, нора заканчивается круглым, похожим на колодец расширением, куда мы вместе со старцем выпадаем, как …из прямой кишки. В колодце достаточно светло, учитывая, что мы выпали из кромешной темноты. Свет идёт из щели вверху и свет этот жёлтый, искусственный, а значит исходит от электрической лампы. Я собираюсь сказать Михаилу о своём наблюдении, но замираю…
Сверху раздаётся что-то напоминающее пение. Ну да…там кто-то поёт. Мы замираем и прислушиваемся.
О-ой не спеши-и ты нас хорони-ить,
А у нас ещё здесь дела-а,
У нас дома-а дете-ей мал мала-а,
Да и про-осто хотелось па-ажи-ить…
Это баритон Геракла, которым он заунывно выводит одну из своих любимых песен.
– А ну заткныс…– в пытающемся перекричать голос Геракла, грубом басе слышится акцент.
У на-ас дома-а дете-е-й мал мала-а-а…
Голос Геракла только усиливается.