Если стать на высоком берегу грохочущего, летящего в пенных клубах Пянджа и посмотреть на юг, то за долиной, представляющей землю нашего соседа, дружественного Афганистана, откроются предгорья, над которыми стоит блистающая снегами стена Гиндукуша. За ним лежит Читрал. Это уже Пакистан. Так близко он от советского рубежа, что в иных местах только пятнадцать километров Ваханского коридора отделяют границу Пакистана от южной границы нашей родины.

Такие близкие мы соседи с Афганистаном и Пакистаном, и нам бы надо знать друг о друге гораздо больше, чем мы знаем.

С Афганистаном мы соседим на протяжении свыше двух тысяч километров. Наши дружеские связи с афганским народом имеют очень большую давность и стали доброй традицией. С того дня, когда Советский Союз первым из всех стран мира признал независимость победившего в своей долгой борьбе за свободу Афганистана, наша дружба все более крепла и расширялась, и сегодня она крепка, как никогда.

В 1949 году делегация советских писателей, возвращаясь из поездки в Пакистан, проехала весь Афганистан — от Сулеймановых гор до Аму-Дарьи. И по дороге в Пакистан писатели проделали на машинах весь длинный путь от Кабула до Лахора.

Одолевая перевалы Гиндукуша, наблюдая жизнь на дороге, являющейся одной из главных в стране, жизнь в городах и селениях, встречаясь ежедневно с самыми разными представителями местного населения, мы не могли не радоваться тому, с какой теплотой относится афганский народ к Советскому Союзу, к советским людям.

С тех пор прошло восемь лет, и сегодня наши дружественные связи чрезвычайно расширились. Советский человек теперь значительно лучше знает жизнь своих южных соседей, чем это было в дореволюционные времена, когда только отдельные исследователи проникали в глубину Афганистана. Теперь советские специалисты, советские ученые, советские торговые представители — частые и добрые гости среди научной и технической интеллигенции страны, одинаково хорошо встречаемые и народом и правительством Афганистана.

Теперь обмен такими делегациями стал повседневным явлением. Большую историческую роль сыграли взаимные посещения Кабула и Москвы самыми высшими государственными деятелями обеих стран.

И афганцы и советские люди, как старые добрые друзья, чьи отношения никогда не омрачались никакими печальными недоразуменьями или столкновеньями, а все спорные вопросы разрешались мирными переговорами, сильно интересуются жизнью страны-соседа.

Поэтому, мне кажется, чем больше будет в печати сведений о сегодняшнем дне афганского народа, сведений, заключенных в статьях, очерках, стихах, рассказах, тем лучше.

Впечатления от нашей поездки по Афганистану были очень сильными и легли в основу моих афганских стихов и «Рассказов горной страны», где я попытался показать характерные черты мужественного, гордого и сильного духом народа. Когда мы совершали поездку по Пакистану, мы попали в столицу страны — в Карачи.

К этому времени слух о нашем пребывании широко распространился, и к нам начали каждый день приходить люди. Они шли с утра до вечера, и нам надо было каждому ответить на вопросы, поговорить не торопясь, так как здесь не любят торопливости. Людей было много, бесед тоже. Поэтому мы ввели дежурство. Каждый из нас по очереди, вместе с переводчиком, принимал приходящих. Принимали мы их на балконе гостиницы, где жили.

К нам приходил самый разный народ. Были и просто любопытные, желавшие посмотреть на людей из Москвы, задать несерьезные вопросы, рассказать необязательные вещи. Но были серьезные посетители: студенты расспрашивали нас о постановке высшего образования в СССР, о жизни учащихся, о положении молодежи; духовные лица осведомлялись, как живут в мусульманских республиках, — так они называли наши республики Средней Азии; писатели и поэты много говорили о стихах, о том, какие темы берут советские писатели и поэты для своих книг, пишут ли лирику, пишут ли для детей, какие книги наиболее популярны у читателей; адвокаты хотели знать о том, каков суд в Советской стране, какие права имеют трудящиеся, купцы заводили разговор о торговых отношениях, о том, что бы они купили в Советском Союзе и что он сам мог бы продать им. Появлялись чиновники, чтобы, говоря медленно, не сразу обнаруживая главную тему разговора, предложить нам свидание с каким-нибудь важным лицом, играющим видную роль в обществе.

Все эти разговоры происходили потому, что в то время в Карачи еще не было ни советского посла, ни торгпреда, никого из дипломатических представителей. Поэтому обращались к нам, так как интерес к Советскому Союзу был очень большой.

В Карачи было душно. Полог тяжелых мутно-оранжевых туч нависал над городом, и эта тяжелая жара усугублялась полным безветрием. Но говорили, что это еще не самое бедствие. Бывают времена такой влажной, удушающей жары, что тогда уже действительно нечем дышать. В один из таких полуденных мертвящих часов, когда я сидел с переводчиком и пот катился с меня в три ручья, пришел ко мне человек, одетый весьма скромно, попросил разрешения сесть и обратился ко мне со следующими словами:

— У вас, наверное, уже перебывали самые разные люди, один интересней другого. Я же самый простой пакистанец, интеллигент, которому дорога его родная страна, и я буду говорить с вами не о Москве, а о Пакистане, о Карачи, о Лахоре, о городе и деревне. Я хочу задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста! — сказал я и попросил принести гостю чашку чая.

— Вы знаете, конечно, как Индия разделилась на две страны: Бхарат (Индия) и Пакистан; вы знаете, что делились по признаку, кто индиец — тот идет в Индию, кто пакистанец мусульманин — тот в Пакистан. На этой почве, разжигая религиозную рознь, бывшие хозяева Индии достигли того, что произошли печальные события, резня, в которой погибло много людей. Миллионы беженцев пошли в разные стороны. Вы видели их поселения, их самих?

— Да, — сказал я, — я видел и разрушенные кварталы городов, и селения, и беженцев...