— Можете проходить. — Отрывистая фраза, сигнал зуммера и открывающаяся тяжелая дверь означали, что Кац может двигаться дальше.

Машина за Самуилом Яковлевичем Кацом пришла почти в 10 часов утра. Курьер оказался офицером "1000 Правых" немалого ранга. Тоном, не терпящим возражений, он доложил, что Каца вызывают в Кремль. На сборы дается 30 минут. Сам курьер подождет в машине. И вот Кац уже полчаса блуждает по коридорам от одного КП к другому. За ним следует бестелесной тенью сопровождающий, который за все время "одиссеи" не издал ни звука.

Следующий поворот привел Каца в огромную блестящую хромом и стеклом приемную. Одна дверь. Большой стол, уставленный кучей мониторов. За столом сидит еще один безопасник, усиленно прикидывающийся референтом. "Цербер" поднял глаза от мониторов:

— Добрый день! Ваши имя и фамилия?

— Кац. Самуил. Да меня уже столько раз проверяли, что вы уже знаете и…

— Отлично. Вас ожидают. Проходите. — Как робот ответил офицер.

Кац вздохнул, подошел к двери и распахнул ее. Огромный зал. Большое практически пустое пространство. У дальней стены, под огромным бело-сине-розовым флагом, стоял всего один, но очень внушительный стол. Стальной монстр невероятных размеров. За столом сидел всего один человек. Но какой — Николай Арсеньевич Вертушинский, глава ЛЕР. Премьер поднял голову и, оглядев Каца, сказал:

— А, это вы? Проходите и присаживайтесь, господин Кац.

Вся спесь моментально слетела с Самуила Яковлевича. Семенящими шагами, он добрался до стола Вертушинского и, стараясь не шуметь, очень аккуратно сел и придвинул кресло.

Тем временем Вертушинский, нажав кнопку на стоящем на столе пульте, тихо произнес:

— Включить режим максимальной секретности.

Секунду ничего не происходило. Потом кабинет начал трансформироваться. На большие панорамные окна опустились металлические жалюзи, одновременно с этим включилось мягкое потолочное освещение. Со стороны входной двери раздалось тихое жужжание. Это запустились сервомоторы, которые запирали входную дверь 5-ти сантиметровыми стальными стержнями. Скрытые в стенах миниатюрные источники помех создали такой маскирующий шум из звуковых и электромагнитных волн, что прослушка кабинета извне стала невозможной.

Также произошла и еще одна трансформация — Вертушинский из хозяина кабинета, превратился в нашкодившего мальчишку, который взирал на Каца с видом: "Ну, что опять?". Кац, наоборот, развалился в кресле и с довольной улыбочкой, без своего одесского говора, приступил к беседе:

— Спасибо Коля, что пригласил в Кремль. Давно здесь не был. А то встречаемся все у меня да у меня. Пора и тебе немного побыть хозяином.

— Самуил Яковлевич, какой разговор, приезжайте в любое время!

— В любое не могу, подумают и чего это бизнесмен средней руки, к САМОМУ Вертушинскому зачастил. Зачем людям о подобных вещах думать?

— Так я же к вам в ресторан езжу.

— В ресторан, Коля, можно. Вкусно пожрать все любят. А у меня лучшая кухня в Москве. А ты, Коля, так мозгов и не набрался, хотя и премьер. Мог бы сначала коньячку велеть принести, а уже потом на семь замков запираться.

— Да я мигом…

— Ладно уж, разговор у нас будет очень серьезный, может по сухому и лучше пойдет. Вот тебе, Коля, папочка одна интересная. — Кац из старого кожаного портфеля выудил тонкую пластиковую папку. — Обязательно прочитай на досуге. Там сравнение планов, которые ТЫ должен был выполнить, с реальными твоими достижениями. Если кратко — Коля, ты в дерьме. В полном.