— Его зовут Мар Дигус. Их деревня стоит за Оленьим ручьём. Работает плохо, приказывать не умеет.

Гингема недовольно поморщилась. Приказывать он не умеет. Сейчас мы его научим.

Она стукнула посохом по стоящей перед ней корзине. Извивающиеся в ней пиявки отливали на солнце жирной чернотой.

— Это всё, что вы ЗАХОТЕЛИ собрать! — загремела волшебница. — Это всё, что вы ПОСМЕЛИ мне принести! И вы думаете, что вот этой жалкой корзины мне будет довольно? Буридо, фуридо!

Упоительная ярость требовала выхода. Гингема распалялась, с удовольствием ощущая, как от её злости праздничный мир вокруг меркнет, съёживается, теряет краски, становится…  да, становится намного лучше и уютнее.

Жевуны тряслись от страха, готовясь к худшему. Волшебница рвала и метала. Ужасные заклинания собирались над головами бедных человечков, искрили молниями и вот-вот готовы были испепелить провинившихся. Гингема наслаждалась своей властью, своей мощью, своим несдерживаемым гневом, своей волшебной непредсказуемостью…  Мантия развевалась за её спиной, словно крылья огромной летучей мыши…  Кстати, о мышах!

— Почему здесь нет ни одной летучей мыши?! — прогремела Гингема. — Разве я вам не приказывала принести два мешка мышей?

— За Оленьим ручьём летучие мыши не водятся, — успел вставить Гуамоколатокинт. — Зато там очень много слизняков и улиток.

— Если не водятся, пусть покупают в других деревнях! — рявкнула Гингема. — И ничего не хочу слышать! Через неделю принесёте мне три мешка мышей и две корзины слизняков. И не таких мелких, а самых отборных. Вы всё поняли?

Жевуны вряд ли сейчас что-либо соображали, да, впрочем, от них этого никто и не ждал. Когда потребуется, филин напомнит им всё до последнего слова, да её и добавит от себя. Ему ведь тоже нужно чем-то питаться.

— ВАМ ВСЁ ПОНЯТНО?!!!

— Да, Ваша Милость, конечно. Мы всё поняли. Мы всё исполним, — забормотали Жевуны. Кажется, на этот раз гроза прошла стороной. Только бы не разозлить повелительницу каким-нибудь неловким словом или движением. — Мы очень постараемся.

— Ну, то-то же, — уже спокойнее сказала Гингема. — И смотрите у меня.

Она ещё раз окинула окрестности свирепым взглядом, от которого испуганно съёжились все цветы на соседних деревьях, развернулась и удалилась в пещеру.

— Заносите корзину в кладовую, — велел Жевунам филин. — Да поосторожнее, не опрокиньте, как в прошлый раз.

Испуганные до полуобморока Жевуны поволокли тяжеленную корзину в глубину страшной пещеры. Они закрывали глаза, они очень боялись увидеть там, в тёмных коридорах что-нибудь совсем жуткое. А когда филин разрешил им удалиться, они со всех ног бросились к выходу и исчезли так быстро, что едва успели подобрать свои музыкальные шляпы.

— Хорошие пиявки на этот раз, — сказал филин, усевшись перед миской и проглотив для начала парочку копчёных мышей. — Надо бы их замариновать, пока не испортились.

— Ну, так в чём же дело? — недовольно отозвалась Гингема. Она подложила себе ещё одну порцию тушёных лягушек и щёдро приправила их сушеными пауками. — Ты же знаешь, где хранятся мариновальные заклинания. Вот и займись. А у меня и других дел хватает.

Гингема открыла глаза и некоторое время настороженно прислушивалась к ночной тишине. Что её разбудило? То ли голос, то ли стук. Неужели показалось?

Но не успела она вновь захрапеть, как до её слуха вновь донёсся некий посторонний звук. Звук, которого в её пещере просто не должно было быть.