«Вот какой правитель, не простой — Железный! Другого такого поискать! С предыдущей одноглазой хозяйкой и сравнивать не стоит. Ничего не приказывает, никого не наказывает, не ругается, не колдует, есть не просит. Маслом в суставы капнул, руки-ноги ветошью протёр — и все дела! На вес золота такие правители ценятся. А уж работящий — попробуй найди другого такого. Половину дорог в стране камнем выложил, лет через пять и другую половину до ума доведёт. Нет, повезло Мигунам, тут и спорить не о чем.

Вот и сегодня, глянь, не успел суставы свои железные смазать, опять молот подхватил. Не сидится ему на месте. Трудиться ему надо, камни дробить, дороги мостить, простым людям жизнь облегчать. Да и то сказать, с таким правителем и дела все сами собой делаются, работа веселее спорится, во дворце за порядком следить одно удовольствие. Ни крика, ни страха, светло и просторно. А уж водой — хоть залейся, хоть каждый час полы мой и влажную уборку делай. И никто при этом одним глазом из-за каждого угла не сверкает, пальцем скрюченным в спину не тычет».

Фрегоза проводила взглядом уходящего Дровосека. Сверкала на солнце золотом маслёнка, отливала синевой любовно отшлифованная мастерами спина, уверенно шагали железные ноги. Шумные мальчишки весёлой стайкой бежали вслед, женщины усиленно мигали, пытаясь скрыть подступившие слёзы.

«Ну всё, ушёл. Недели на две, не меньше. А у нас и здесь своих забот хватает. Дворец-то не маленький, только успевай шевелиться».

Служанка, которая давно уже была не служанкой, а полноправной хозяйкой Фиолетового дворца, привычно принялась за дело. Дала указания садовнику, велела молоденьким помощницам выбить ковры, отправила посыльного в мясную лавку, проследила за тем, как запускают карпов в новый пруд, слегка отругала стекольщиков, которые слишком долго возились с остеклением оранжереи, заставила племянницу (ох, и ленивая же девица!) заново натереть мастикой полы в верхнем зале…  После обеда собиралась поменять постельное бельё в левом крыле, но отвлёкла Лависса. Старая кастелянша откопала где-то связку ключей, притащила, брякнула молча на стол и ушла, ни слова не сказав. Привыкла лишнего не болтать ещё при прежней хозяйке, так и ходит, словно воды в рот набрала. А может, уже и вовсе разговаривать разучилась.

Фрегоза подняла связку, позвенела ключами. Старые, ржавые, уже не нужные. Вот этот от подвала, там теперь и замка-то уже нет; этим, кажется, центральную дверь на ночь запирали, давно уже ни от кого не закрываться не надо; этому узорчатому ключику тоже пора на покой: клетку, в которой держали Смелого Льва, давно сломали и на всякие полезные вещи перековали; и вот этот тяжёлый ключ руки тоже помнят, орехи им куда как удобно было колоть. Фрегоза хихикнула. Знала бы одноглазая ведьма, для чего использовали ключ, которым можно было отпереть дверь в подземные хранилища дворца. Никаких особых сокровищ в тех хранилищах, конечно, не было, но всё равно…

Рука вдруг дрогнула, в сердце словно иглой кольнули. Фрегоза даже мигать забыла, облизала пересохшие губы, осторожно, словно змею ядовитую, положила связку на стол. Одним пальчиком отодвинула в сторону тёмный вычурный ключ, украшенный фиолетовым камешком, аметистом, если память не изменяет.

«Надо же, сколько лет не вспоминала, а увидела, сразу словно перед глазами всё появилось. Фигура согнутая, высохшая, одежды тёмные, скрюченные руки, глаз, злобой сверкающий. Шаги — шарк, шарк, шарк — по всему дворцу, никуда не скроешься. Голос этот скрипучий, вечно недовольный…  И ключи на поясе. Всё с собой таскала, никому не доверяла, видно, важное что-то хранила у себя. И вот этот ключик отдельно на верёвочке висел. Ни разу не видела, чтобы она им что-то открывала, но ведь нужен же был для чего-то, несомненно, нужен. Интересно, где Лависса умудрилась эту связку откопать? Сколько лет с тех пор прошло, весь дворец уже не по разу перестроили, мебель переставили, поменяли, от прежних времён ничего почти не осталось, а гляди ж ты — завалялись ключики без пригляду, и не наткнулся никто, не сыскал».

Фрегоза осторожно отцепила памятный ключик от общего кольца, повертела, разглядывая. Камешек тускло отсверкнул фиолетовым лучом, словно колдунья на миг глаз свой всевидящий приоткрыла. И опять сердце зашлось в испуге. Ну и что с этим ключом теперь делать? А ноги уже сами несли в правое крыло дворца, по лестницам, по переходам, туда, где никто жить не хочет, куда и сама хорошо, если раз в месяц заглядывала, где почти всё осталось так, как было при жизни прежней хозяйки, и где, несмотря на все уборки и покраски, всё равно стойко пахло ведьмой. Злобой её пахло, ненавистью сухой и горькой, тоской и одиночеством.

Дверь жалобно скрипнула, внутри было темно. Фрегоза раздвинула тяжёлые шторы, но веселее не стало. Мрачное, угрюмое помещение, в котором даже стены верны прежней хозяйке. Ну и что мы тут имеем? Всё уже осмотрено и проверено не единожды. До чего же не хотелось заходить в эту комнату в первый раз! Ведь точно знала, что растаяла волшебница, в лужу грязной воды превратилась, а всё равно душа трепетала, и ноги подгибались. Порог переступила, глаза зажмурены, дышать боязно, а вдруг…  Никакого вдруг, конечно, не случилось. Но страх тот запомнился на всю жизнь.

Вот здесь тогда кровать стояла под большим фиолетовым балдахином. На всех стенах подсвечники витые, а в них свечи — много горящих свечей. Кто их, интересно, менял, неужели сама колдунья? Ведь совершенно точно известно, что в эту комнату никому постороннему хода не было. Не иначе магические штучки. В углу массивный секретер, почерневший от времени. И совершенно пустой. Словно, всё, что в нём хранила хозяйка, растаяло вместе с ней. Два изящных стула работы старых мастеров. Вот они, так тут и стоят. Рука не поднялась их выбросить, да и зачем — стулья-то в чём виноваты? Шторы на окнах тоже давно заменили…  Что ещё? Да ничего больше в комнате нет. Ничего. И ключ этот памятный непонятно что открывал. Может, старая ведьма и сама уже не помнила для чего она ключ с собой таскает.

Фрегоза постояла, помялась, тронула зачем-то спинку стула, потом неожиданно для себя подошла к секретеру. Ключ в руке стал горячим, камень сверкнул так, что по глазам ударило. Словно со стороны глядя на себя, она вставила ключ в замочную скважину верхнего ящика. Повернула с усилием, внутри что-то щёлкнуло. Потянула ящик на себя — он был пуст. Вот какая незадача! Он и тогда был пуст, проверяла ведь сама много раз. Открывала (без всякого ключа), пыль вытирала…  Пустым он был, пустым и остался.

А это что такое? В стене над секретером мягко откинулась небольшая дверца. В глубине темнело что-то угловатое. Фрегоза замерла. Вот тебе и секрет колдуньи. С виду просто, а на деле — ну кто бы додумался, что тайная дверца открывается поворотом ключа в скважине пустого ящика!

Она протянула руку, невесомо коснулась…  Там лежала книга. Та самая книга! Книга, которую никто не видел, но про которую все знали, что она есть…  Была. Вот где она лежала все эти годы. Нехорошая книга, злая. Выбросить её, а ещё лучше разорвать и сжечь. И не открывать ни в коем случае, не читать и даже не заглядывать.

Фрегоза подошла к окну, чтобы лучше было видно, осторожно сдула пыль с обложки. Старая потёртая кожа, ни рисунка, ни надписи.

«Открыть? Или не открывать? Да теперь-то чего бояться? Кого? Воспоминаний только своих о злобной хозяйке, от которой и следа не осталось, кроме этой книги? Решено, открою. Одним глазком взгляну, а потом со спокойной совестью в печи сожгу».

Обложка откинулась легко, с готовностью, словно ждала. На жёлтом пергаменте первой страницы медленно проявились причудливые буквы. Фрегоза читать умела, но читала неуверенно.

«Здравствуй, милая. Как я рада, что ты сумела меня отыскать. Поможешь мне?»

Фрегоза невольно кивнула. Затем, спохватившись, захлопнула книгу. Сердце запоздало трепыхнулось, губы пересохли. Вокруг всё было спокойно и мирно. За окнами чирикали птицы, садовник посыпал дорожки песком. На первом этаже смеялись служанки. И чего испугалась — понятно же, что книга не простая.

И точно — не простая.