Гудрун сдержала улыбку, потому что улыбаться сейчас было бы неправильно, но она видела, что ее слова достигли цели. Теперь даже воины из Рагнарова хирда перестали думать об убитом как об одном из них. Гудрун видела их лица и понимала, что они думают. А думали они о том, какой позор навлек на них убитый.

Гудрун знала: они с Заррой слишком красивы, чтобы настоящие воины обвинили в этом позоре их.

Гудрун знала: никто из них не отказался бы заполучить ее на свое ложе. Но ни один из них не бросил бы ей в спину топор. Это всё равно что сжечь чужой корабль только потому, что он слишком красив.

На сей раз Рагнар не стал ее торопить, и после паузы Гудрун продолжила сама:

– Он бросил топор ей в спину, но промахнулся, попал в своего брата и убил его. Это всё.

О том, что Зарра убила второго, она говорить не стала. Речь сейчас шла только о старшем брате.

Гудрун смиренно склонила голову, ожидая Рагнарова решения.

Она знала, что сказала все правильно. И закончила правильно: тем, что не Зарра убила хирдмана, а его собственный брат.

Конунг молчал. Буравил ее глазами. Если думал смутить, то зря. После всего, что с ней было, у Гудрун остался только один страх: потерять кого-то из родни. Вот Зарру, что стоит за ее спиной. Или ребенка, которого та носит во чреве. Все остальные страхи в ней сгорели, когда она потеряла первенца.

А Рагнар-конунг… Он страшен для врагов, но для Сёлунда он – закон и защита. А еще он умен и чуист. И на войне, и дома. Вот и сейчас безошибочно уловил слабое место в стене щитов, которую выстроила Гудрун.

– Что именно сказала моему хирдману младшая жена твоего мужа, женщина?

– Я не помню точно… – попробовала уклониться от ответа Гудрун.

– Кто помнит? – Рагнар обвел тяжелым взглядом толпу свидетелей.

– Я помню!

– И я!

– Я тоже!

– Ты говори! – Толстый крючковатый ноготь Рагнара указал на первого.

– Он спросил: есть ли у нее мужчина, а она в ответ спросила, не хочет ли он заменить ее на брачном ложе? – радостно сообщил бонд-свидетель.

Взгляд Рагнара вновь уперся во второго:

– Так было сказано?