Будить "прелестное создание" Александру совершенно не хотелось, чего доброго за ним увяжется следом. Возникла проблема, что же ей под голову положить, если он встанет, то она окажется головой на снегу и обязательно проснется. Куртку свою он на нее уже давно одел, не штаны же теперь снимать? Пришлось для этой цели выдернуть из-под девицы край одеяла, служившего ей подстилкой, на первое время сойдет, по крайней мере так он решил.
ТТ опять в правой руке, граната перекочевала из сидора в карман блузы, и дорога теперь лежит вперед и вниз, если полиция нравственности все еще в доме, то придется применить оружие, других вариантов нет, иначе в растравленную ловушку может угодить Фигнер. Сашка бесшумно проскользнул через распахнутое настежь окно мансарды, вот он и "дома". Вроде бы и ломать в этом убогом жилище бедняков особо нечего, но стражи беспорядка и тут постарались на славу. Старая жестяная жаровня, которую Самойлович с трудом выклянчил у привратницы, изрядно покорежена и сплющена, превратилась в "восьмерку" под ударом тяжелого сапога. Угли рассыпаны по всему полу, хорошо хоть огня не было, а то полыхнула бы вся эта "воронья слободка" синим пламенем. Единственная табуретка разбита в щепки, от посуды остались одни черепки, на совесть постарались господа полицейские. Невольно злость на него накатила, вспомнил он один такой крестьянский домик в далекой российской деревне, там было то же самое и даже хуже… и там "полицейские" поработали, ну да ладно.
Не время сейчас для бурных эмоций, "врага можно ненавидеть яростно, но на спуск следует нажимать хладнокровно". Первый пункт – надо обязательно осмотреть входную дверь и выяснить, почему вопреки ожиданиям она продержалась так мало – меньше минуты? Такое впечатление, что в этот раз "затупил" он сам, впустив девчонку забыл зарыть засов, внутренний же замок "полицаи", не сумев выломать дверь "навалом", открыли подобранной отмычкой. Есть и у них хорошие специалисты, в вот кстати и "воровской" инструмент на полу валяется под ногами – целая связка, хорошие стальные "крючки" заводской выделки. Ценное приобретение в коллекцию Александра и добрый знак, полицейские торопились покидая мансарду, иначе бы обязательно подобрали отмычки и унесли с собой.
Пункт второй – надо пройти вниз по лестнице до самого входа в подъезд, проверить все ли там "чисто", по крышам ему с наступлением рассвета не уйти и теперь остался только один путь для отступления – через парадный или черный входы. Четвертый этаж встретил гнетущей тишиной, двери квартир открыты настежь, а местами и отсутствуют напрочь – только и висит, болтается на косяке одинокая доска с железными петлями и вырванными с "мясом" шурупами. Сашка быстро прошелся по всему этажу, осталась лишь последняя квартирка, кажется тут его балерина и обитала, если где и ждать засады, то скорее всего как раз здесь. Разгром кругом царит просто адский, белые перья и пух из разорванных подушек до сих пор летают в воздухе как хлопья снега. Еще говорят, что российский солдат "дикарь", мол дорвавшись до грабежа все разносит в дребадан, все вплоть до последней глиняной миски. Франко-полицаи на проверку оказались ничуть не лучше, тем более в отличии от нижних чинов российской императорской армии эти господа находились "при исполнении" и громили своих соотечественников в мирной обстановке, а не на войне. Прихожая – тут негде спрятаться и опасаться нечего, верхняя одежда сорвана с вешалок и разбросана в беспорядке по полу. Сашка продвигается дальше, маленькая – по меркам начала 19-го века кухня, под мятыми закопченными кастрюлями на плите вряд ли притаились враги, в угольном ящике тем более никого не спрячешь, слишком уж он мал. А вот и спальня – тут надо быть настороже, он не стал входить, лишь мельком заглянул через дверной проем и оценил обстановку. Комната большая и огромная кровать под пологом впечатляет с первого взгляда, настоящий боевой "траходром", площадью чуть ли не три на три метра. Тут бы ее на перине и под пологом, ловкую и гибкую танцовщицу повалять вдосталь, а не на морозе в снегу наверху. Но стоп, что это там у окна такое притаилось? Тело отреагировало на признаки опасности раньше чем мозг осознал. Большой палец сам по себе быстро опустился вниз и сняв пистолет с предохранительного взвода, рука с оружием направлена в сторону потенциальной цели – все произошло на уровне рефлексов, все на "автомате" и за считанные мгновения, за один удар сердца. В дальнем углу, под чудом уцелевшей от общего разорения, длинной до пола оконной шторой что-то заметно выпирает, создалось такое впечатление, как будто укрывается человек. А ведь у "балеринки" парня в эту ночь в квартире не было, иначе бы она не кинулась за спасением наверх к Александру. Он тотчас замер как столб, прислушиваясь – не крадется ли кто сзади, может так у них и задумано, один здесь караулит, другой зайдет противнику с тыла? Нет тихо, не скрипят за спиной доски пола и ничего не шуршит, стоит "мертвая" тишина. Он быстро оглянулся – позади чисто, никого нет, слух не подвел. Чего же этот сукин сын у окна там ждет, может сам боится, или заснул ненароком на боевом посту по утро, когда сладкая дрема одолеет кого угодно? Обычно так часовые и "отрубаются", знакомое явление еще по службе в СА, утренний сон – самый крепкий и ему труднее всего противостоять.
– Эй там, "фараон", выходи сволочь! – вполголоса прошипел Сашка, теперь деваться "полицаю" некуда, если только в окно выпрыгнет, спасаясь от пули но это едва ли, шестнадцать метров все же до земли.
Обмишурился полицейский служитель, сам себя загнал в ловушку, очень уж неудачно выбрав место для засады. Ответного выстрела можно не опасаться, Александр почти полностью скрыт за толстым косяком двери и стеной, а противник виден в своем мнимом убежище как на ладони, стоит тому резко дернутся и еще одним "укротителем девок" в парижской префектуре станет меньше. Пульс в висках как метроном отсчитывает секунды тук-тук-тук, один-два-три, ничего не происходит никакой видимой реакции на ультиматум. Чего ждет тот черт из "полиции нравов" за рваной портьерой, неужели надеется, что противник безоружен и "дуром" пойдет ему в руки? ТТ местные аборигены могут и не счесть за пистолет, да и в полумраке враг его скорее всего не видит.
– Живее, твою мать! Иначе – стреляю! – пришлось еще раз повторить и уже громче, убивать полицейского у Александра нет ни желания, ни намерения, но и оставлять его за спиной нельзя ни в коем случае.
Опять томительное ожидание и снова никакого видимого эффекта. Выручил утренний ветерок, ворвавшийся в раскрытое окно, штора под его действием пришла в движение, заколебалась и сразу стало ясно, что за тонкой тканью укрывается или маленький ребенок, или какой-то неодушевленный предмет, но никак не взрослый человек. Александр, не убирая оружия, ужом проскочил к окну и рывком отдернул занавеску, так и есть – там мешок с грязным бельем стоит на полу. Видимо хозяйка, что в данный момент спит свернувшись в комочек под тонким одеялом на крыше, собиралась сдать эти тряпки прачке в стирку, да не успела. Сразу от сердца отлегло, боевое напряжение долой, хоть и остались еще три этажа пройти и на каждом в теории могла быть неприятная встреча с полицейскими чинами. Уже уходя он случайно наткнулся на маленький портретик на полу в разбитой, раздавленной каблуком ботинка рамке, находка подобрана и бережно перемещена на кровать. Кто это – родственник девчонки, но паренек слишком молод… разве, что старший брат. Или может статься как раз тот самый "Андрюша" с которым у нее все "по любви". Остается только посочувствовать парню, девка на редкость темпераментная и горячая, такая может и "заездить" любовника в конец.
Обойдя все остальные этажи Сашка никого не обнаружил, на улице перед зданием были видны следы успешной полицейской операции: пятна крови на камнях, обрывки одежды и нижнего белья, раздавленные сапогами различные мелкие предметы женского обихода, еще какая-то неведомая нашему современнику дребедень и невесть как затесавшийся в эту компанию одинокий тапочек малого размера, такой только ребенку впору. Все кругом тихо и мирно, можно убрать оружие обратно в кобуру и успокоится, на этот раз пронесло, ради одной девки полицейские устраивать с засаду в разгромленном ими же доме не стали.
На обратной дороге пришлось еще раз заглянуть в одну из квартир, срочно потребовался кусок тряпки и обязательно ярко красного цвета. Это условный сигнал для напарника, обычно выставляемый к окне мансарды, все у них, как у "настоящих шпионов в кино". Дома его ждал небольшой сюрприз, недолго он ходил "в разведку", минут пять-десять прошло всего от силы, девица успела за это время не только проснутся но и самостоятельно перебралась в мансарду. Идти дальше к себе она не то не решилась, не то сил не хватило, так и устроилась на топчане, служившем кроватью Александру и его спутнику. Во сне люди заметно меняются и иногда к лучшему. Вот и его ночная подружка-вакханка вдруг да превратилась в маленькую девочку, щечки красные алеют, такие маленькие и нежные, как у ребенка посмотришь – сама невинность, осталось ей только изящный пальчик в рот засунуть и пососать, как часто спящие дети поступают. Александр поправил набитую морской травой подушку у нее под головой и аккуратно подоткнул одеяло, как мог навел в жилище порядок, заткнул битое окно, как раз той самой красной тряпкой и закрыл. Хотел он еще для обогрева разжечь жаровню но не решился, дыма будет много, а тепла – одна видимость, сам он холода практически не ощущал, поэтому ограничился тем, что еще раз сбегал вниз и принес для "мамзельки" пару одеял, из числа вещей уцелевших в ходе полицейского погрома. Осталось только сидеть, любоваться на спящую "девочку" и поджидать Фигнера с его ночных похождений.
Самойлович себя долго ждать не заставил, тихие шаги на лестнице, условный стук в дверь, вот и заявился отец-командир собственной персоной.
– Что за бедлам?! Я час ходил вокруг дома, боялся зайти и все высматривал, нет ли засады! – с порога начал возмущаться Самойлович, – Улица кровищей забрызгана по самые стены и кажется – мозгами. Твоя работа, давай кайся?
– Да нет шеф, комиссар сам с крыши спрыгнул, он – добровольно, и я тут не при чем, – Александр рассказал напарнику о ночных происшествиях.
Для справедливости следует отметить, что если бы бэтмен-комиссар получил пулю в колено от Александра, то все равно закончил бы карьеру внизу на камнях мостовой, не устоял на двух ногах – куда уж там на одной удержаться? Судьба скорее всего ему такая, справедливое возмездие за женские слезы наконец настигло этого "ревнителя нравственности".
– Почто это его туда понесло? – сперва не поверил Фигнер, пришлось упомянуть и некоторые подробности и догадки, о которых ранее Сашка умолчал.
– Хм, ботинки говоришь туристические, хорошие? Не скользят совсем? Выходит я угадал, когда выбирал снаряжение, хоть и не знаю пока, как нам сие открытие использовать для дела. – вслух поделился соображениями Фигнер и только тут он наконец заметил, что они в мансарде не одни, – А это еще кто?
– Как тебе сказать, она балерина или танцовщица вроде, меня всегда к высокому искусству тянуло. Только я об этом до вчерашнего вечера не подозревал. – признался Сашка, немного смутившись.
– Ладно не заливай брат, знаю я тебя. "Девки, разврат!" – пошутил Самойлович. Причем последнюю фразу он произнес подражая скрипучему голосу старой карги, консъержки. Когда они с Фигнером пришли две недели назад снимать угол, то она на вопрос "Кто в домике живет?", что-то подобное им и выдала, желая видимо предостеречь от неизбежного "разврата".
Сборы у них как всегда недолги, все имущество уже и так заранее уложенно в вещевой мешок, но перед уходом Фигнер задержался у кровати, еще раз критически посмотрел на сашкину случайную "пассию" покачал головой, и сунул ей под подушку несколько смятых купюр.
– Девке на обзаведение. Как иначе, тут кругом ровно Мамай войной прошел, все добро, весь скарб разнесен в хлам. – пояснил он свои действия, и одновременно в шутку приструнил Сашку, – Ну и нравы у Вас там в ХХ веке! Изнасиловал молодец невинную девицу и не рубля ей не оставил? У нас так принято – поял и хоть полтину в подол, да будь добр выложи! Как хоть звать ее? Имя спросил или опять забыл?