На том и закончилась дружеская встреча двух аррасцев в секретной комнате. Фуше доволен, а его "крестник" вдвое, чуть ли не на седьмом небе от счастья. Не собирается Этьен Видок до конца своих дней "ишачить" на министра, он стремится сорвать хороший куш и там хоть в дикую Москву, с большими деньгами ласково примут везде. Золотом запахло всерьез, про тяжелые сумки у тех двоих он "забыл" рассказать грозному начальнику. Со временем "папаша" догадается, да поздно уже будет, птичка упорхнет из клетки на волю.
Жавер у него давно под наблюдением, но комиссар пока "пустой", а русские в свою очередь сидят на крючке у старой парижской ищейки. Братцы-акробатцы Ксавье не случайно оказались в нужном месте и в нужное время, им было поручено следить за ломбардом и окрестностями. Он догадался откуда русские добудут деньги, не из посольства же, набитого доверху агентурой Фуше появятся желтые кружочки с чеканным профилем императора, есть и другие надежные источники. Невелика мудрость, рассадил своих наблюдателей возле всех "сомнительных еврейских лавочек", их всего-то шесть на весь Париж… и клюнула рыбка золотая, теперь бы только не сорвалась.
Напрашивался вроде бы очевидный вывод, стоило взять и Фигнера с деньгами сразу? Зачем Видоку такой неоправданный риск, Ксавье уже попробовал наскочить "дуром" и теперь в морге его режут хирурги-студенты. Ему проще Жавера прижать, когда шантажист получит условленную плату за молчание, заодно и рассчитаться за прошлое с этой скотиной, а к русскому офицеру у него обид нет… он его даже и не встречал ни разу на своем извилистом жизненном пути.
Пока Этьен Видок медленно спускался по широкой лестнице министерства к парадному подъезду и строил грандиозные планы на будущее, его земляк в бешеном темпе строчил коротенькую "любовную" записку одной знатной мадам, светской львице и содержательнице известного политического салона, естественному месту обитания дипломатов, а до кучи и прочих "шишек" и "тузов". Словесный мусор в сущности, но там, среди разных завитушек, спрятана одна условная, кодовая фраза, которая в ближайшие недели изменит Францию, а может и весь остальной мир за кампанию. Баба, хоть ее и вознесли в годы Директории любовники высоко, та еще дура, обязательно прочтет послание министра вслух своим гостям, да еще и поиздевается вволю над "этим импотентом", и сообщение обязательно дойдет до адресата.
Пока неподалеку готовились "великие дела", Александр сидел сиднем на новой квартире, как Илья Муромец на печи и скучал. Фигнер убежал по делам, на работу им сегодня не выйти, как бы Мора не выгнал за прогул? С другой стороны еще в пятницу вроде бы наметился длительный простой, им не поставили вовремя оконные рамы и внутренние двери. В таких случаях здесь рабочих просто отпускают "погулять" в неоплачиваемый отпуск, как и там… откуда он прибыл. Делать абсолютно нечего и пистолет почищен после вчерашних приключений, пива бы выпить, а нет его в квартире. Окно открыто настежь, прохладный весенний ветер колышет белые занавески, впервые они так низко "живут". Второй этаж, до этого ютились исключительно на чердаках, или на последнем этаже – но это уже у папаши Мора. Внизу, во дворе доходного дома, свободные от работы горничные, молодые деревенские девки, собрались в уголке гурьбой и что-то обсуждают, галдят как стая чаек, только, что крыльями не машут. Ночные горшки, бидоны для молока, ведра, метелки и швабры валяются вперемешку на земле. О чем девушки толкуют? Его познания во французском языке уже позволяют худо-бедно говорить, и речь "народную" он разбирает. Что? Убийство? Слух у Сашки невольно обострился… а нет, до вчерашней перестрелки сплетницы еще не добрались, на слуху у "бабского радио" недавняя известная "трагедь", когда зарезал один, благородный или не очень, человек целую семью подчистую, из ревности конечно, а как еще. Адвокат умело "отмазал" подзащитного, вместо заслуженной гильотины получил ревнивец пять лет тюрьмы, зато сколько разговоров потом. Эй, а это кто еще? Сашка осторожно отодвинулся от оконного проема, едва в просвете ворот мелькнул новый силуэт, военный? Расслабься бывший сержант, уж кого, кого а такого "ряженого" за тобой не пришлют даже в Париже. Безусый "вьюноша" лет семнадцати в форме гусара, очень младший офицер "молоко на губах не обсохло" заявился непонятно зачем. Ментик, кивер, ташка с номером полка, штаны с позументами, шпоры малинового звона, сабля колесом, еще какие-то непонятного назначения побрякушки и цацки… посадите на коня, посмотрите на меня? Молодой человек пристает с просьбой к горничным, уговаривает передать записку для мадемуазель… дальше не слышно, девки дружно ржут как кобылы. Он их уговаривает, а в ответ ему игриво намекают, что с таким, блестящим в некоторых местах, кавалером и они сами бы не прочь заняться любовью. Зачем тебе тощая "мамзель" гусарик, вон же какие девки рядом, кровь с молоком в них по весне играет, как молодое вино в мехах.
Условный стук в дверь, конец утомительному затворничеству, вернулся Фигнер и массу известий принес, хороших или нет, время покажет. У Мора его ждал курьер от комиссара с целым пакетом, где и оговаривались конкретные условия обмена денег на "имущество".
– Я уже успел съездить туда, и раньше бывал, только давно. Парк заброшенный там, при короле гулянья устраивали, но в год перед революцией подавили народу много при раздаче подарков. Теперь только студенты и школяры туда гризеток и разных полу-шлюх возят "гулять", так им дешевле обходится, но пока не май месяц и никого нет.
– На засаду там не нарвемся часом?
– Вряд ли, место неудобное, и действует Жавер в одиночку. Не пойму я одного, как он собирается получить золото и уйти оттуда живым. Свидание комиссар назначил нам возле старой лодочной пристани. Забыл сказать, река прямо через лес протекает – пополам режет как нож, не Сена, а приток ее.
Полученная информация и ее краткое обсуждение пробудили у Самойловича жажду деятельности, он снова исчез на час и вернулся с большим дорожным кожаным сундуком, привез приобретение на извозчике, одному такой носить неудобно. Забавное сооружение, предок чемодана ХХ-го века, много в нем лишнего железа и дерева, предназначен для размещения на специальной платформе экипажей, обычно позади пассажиров. Слесарный инструмент у них был с собой, его Фигнер притащил утром от Мора, видимо уже тогда у него возникла определенная идея и теперь он приступил к реализации своих замыслов "в металле" и соответственно привлек и Сашку. Провозились они до самой ночи, но вышло в итоге, именно то что, хотел Самойлович. Другое дело – как такой громоздкий "чемодан-кошелек" доставить за пятнадцать километров, да еще с начинкой из золотых монет, экипаж ведь не наймешь на такую поездку? Ответ будет утром, Фигнер лишь полусловом обмолвился и намекнул напарнику, что транспортная проблема им полностью решена.
Будет день, пища… с рассвета неожиданное открытие, отец-командир прикупил где-то лошадь и легкий экипаж вроде английского кэба, где возница сзади сидит. Почувствуй себя Шерлоком Холмсом… как раз таратайки в фильме и колесили по улочкам советского "Лондона" – Риги. Где "паркуется" его приобретение, Самойлович так и не сказал, да Сашка и не спрашивал, не его забота. По словам Фигнера кобылка стоящая, молодая трехлетка и необычайно резвая, поэтому досталась ему относительно дешево, в городе для извоза сильно шустрые лошадки не годятся. Покупка сделана им давно, еще до истории с Жавером, в рамках подготовки к покушению, когда убедились, что пешком или на наемном транспорте скрыться после акции не выйдет, а так вроде бы шанс неплохой появляется, если не "тормозить".
– Молнией я ее назвал. Разгонится, и хрен остановишь, разве только в стену направить. – так охарактеризовал свое приобретение он, что же по лошади и кучер, такой же отмороженный, вечно его "несет".
Действительно, "молния" им досталась, до парка добрались на удивление быстро, с ветерком пролетели по не проснувшимся парижским улицам, распугивая дворников и молочниц, в одном месте едва не стоптали зазевавшегося "полицая". Мелькнула за спиной городская застава с вечно открытым полосатым шлагбаумом, пережиток эпохи феодализма, кусочек грунтовой дороги – даже пыли глотнуть толком не успели и вот уже деревья по обе стороны пошли, лес… приехали.
– Тишина какая поутру, так бы еще и прикорнул часик. А летом тут под каждым кустом шевеление, захочешь отлить и места не найдешь, везде сплошной амур! – пошутил Фигнер, и в самом деле заброшенный парк встретил их пустотой, тем лучше, лишние глаза и уши им не нужны.
Роса на траве сверкает гранеными бриллиантами в лучах всходящего солнца, одинокая птаха чирикает в верхушках деревьев, но на пробуждение природы от сна любоваться нет времени. С утра и до обеда они тщательно исследовали и сам лес, и заросший местами камышом берег реки в назначенном комиссаром месте. Фигнер не поленился раздеться и в воду зайти, он заглянул под гнилые доски пристани, там мало уже что от нее осталось. Попутно выяснили, что речка в этом месте глубокая, дно крутое, три шага и уже по горло проваливаешься, такое впечатление, это даже не река, а канал судоходный. Течение на стремнине сильное и мутная коричневая вода несет в Сену разный мусор, паводок еще не прошел.
"Выстрела в спину не ожидает никто", Жавер не тот человек, которому можно доверять хотя бы на один процент из ста. Противоположный берег притока Сены они проверить "обходом" не успели, но там как раз напротив пристани чуть ли не луг, открытое пространство и стрелку со штуцером укрыться невозможно. Тем не менее Александр долго разглядывал камыши, жидкие кустики, кромку леса и даже непрозрачные воды реки… чисто, его тренированный глаз ничего не "зацепил". Вряд ли "городская крыса" Жавер понимает толк в хитрых вопросах маскировки в полевых условиях, здесь что-то другое их ждет.
– Оттуда нам угрозы нет. – Фигнер опустил бинокль он занимался тем же самым, что и его напарник, время обед, а там еще час и жди "продавца", как указано в инструкции с точностью до пяти минут.
– Эскадрон жандармов у нас в тылу не "нарисуется" одновременно с Жавером?
– Вряд ли, спятил он от жадности, нет ему расчета делится еще с кем-то "рыжьем". Иначе бы давно нанял бойцов себе в помощь.
Бутерброды, лимонад, пара яблок… обед не очень сытный, но "собак перед охотой не кормят", да и не до еды сейчас.